Бред мечтал объездить весь мир. Увидеть каждый уголок, чтобы понять мир целиком.
Ещё его ведёт по жизни недовольство родиной – Америкой.
«Люди в США покрыли себя тонким слоем лжи, – говорит Бред, – все знают, что лгут, но им нравится их ложь. Я не хочу, чтобы мои дети стали американцами – я не смогу защитить своих детей от лжи в Америке».
Но у Бреда долго не было детей. Да и откуда было им взяться, если он за двадцать лет редко где жил дольше месяца!
Бред родился и вырос на Юге.
В его городке на 15 тысяч жителей два десятка протестантских церквей – больше, чем в любом городе на 1000 жителей.
Вряд ли за всё его детство был хоть один случай, чтобы семья пропустила воскресную проповедь.
Кем работал до пенсии отец Бреда? Объявлял по радио о прибытии поезда на местную станцию. Как называется эта работа, Бред не знает.
Мать учительница – преподавала в младших классах.
Родители мечтали, чтобы сын и дочь окончили университеты.
В конце 80-х в США ещё не было фантастически безумной системы кредитов на высшее образование для студентов.
В соседнем штате открылся факультет искусствоведения, где диплом обходился в 15000 долларов и Бред уступил просьбам матери.
«За то сестра смогла окончить медицинский».
На факультете его научили играть на клавишных и струнных инструментах, петь и танцевать.
Вбили в голову историю искусств и весь корпус мировой литературы.
Потом была даже работа по специальности, но зарплата позволяла жить только в хостеле – койка в комнате на пятерых, душ в коридоре.
После университета Бред продолжал много читать.
«Нигде в мире нет такой литературы как в России. Русская литература не просто вершина – это Эверест, который виден отовсюду, сияющий и недосягаемый для смертных».
Страна, где люди пишут и читают такие книги, манила Бреда.
Эверест манит, конечно.
Погибшие на его склонах альпинисты ещё никого не остановили.
Когда Бреду предложили работу в России он не думал ни минуты.
К тому времени в мире начался бум изучения английского языка. Миллионы китайцев хором повторяли на площадях английские слова вслед за диктором.
Диплом Бреда подошёл. Сертификат он получил легко.
За 12 лет в России Бред принял 3000 экзаменов в системе ELITE.
Его посылали в другие страны.
Неожиданно сбылась его детская мечта увидеть весь мир, но Бред так и не нашёл место, где хотел бы жить постоянно.
Я, кстати, тоже. Постоянно предательское слово.
Мы едем в поезде и, ожидая границу, коротаем время за разговорами.
Меня интересует Америка. Бреда – Украина.
Позапрошлым летом он в отпуске поехал в детский лагерь в Закарпатье преподавать язык.
Там он встретил Галю. Тоже преподавателя языка.
Встретить на Украине Галю это надо умудриться. Бреду просто повезло.
Теперь у них ребёнок. Галя с редёнком у тёщи в Карпатах.
«В Америке нет расизма, – говорит Бред, – только отдельные инциденты».
– Белые, жёлтые и чёрные люди одинаковы? Все люди равны?
– Безусловно равны. Культура разная.
– Почему чёрные лучше бегают и прыгают? Или лучше назови мне великого писателя-негра.
Бред долго думает и с хитрой улыбкой отвечает: «Пушкин».
Я хохочу так, что приходит проводница львовского резерва Галина Галиновна Галиненко, дочь Галины.
Пассажиров мало, половина поезда Киев-Львов пустует – мы одни в купе.
Я разговариваю с проводницей по-украински. Бред с интересом прислушивается.
– Не нужно ли чего двум белым господам?
Я не решился попросить у неё сборник Пушкина…
«Есть три уровня знания иностранного языка, – говорит Бред, – остальное всё от лукавого, чтобы выжать из студента деньги.
• Начал учить иностранный язык,
• продолжает учить,
• выучил.
Язык связан с сознанием, а у нас нет теории сознания. Мы не умеем отличить глупого человека от умного даже на его родном языке.
На чужом языке это тем более невозможно.
… две страны в мире имеют наивысший уровень знания английского языка – Южная Корея и Финляндия. Но методы обучения абсолютно противоположны.
Корейский ребёнок к 7-ми годам знает наизусть 10 тысяч слов. Корейцы заучивают слова сотнями в день. Они живые автоматы.
В Финляндии ребёнку сначала объясняют, что такое стул и стол на родном языке.
Когда убеждаются, что он отличает стул от стола, ему сообщают английские названия. Только через значение слов на родном языке».
До границы далеко. Галина Галиновна приносит нам по третьему стакану чая.
«В Америке трудно жить, трудно найти работу, чтобы оплачивать жильё. Вы зря смотрите на Америку с восхищением. Зря вы надеетесь на Америку», – говорит Бред.
«Мы не надеемся. Это другое. Америка наша последняя надежда»…
– Труднее всего мне давался Чехов. Я вообще не мог понять, о чём он пишет, пока не прочёл критику.
(Чехов для меня тоже труден, но по другой причине – я слишком хорошо знаю то, о чём он пишет.)
– Кого из русских писателей ты мне порекомендуешь?
– Булгаков, Паустовский, Платонов.
– Булгакова читал. А из второй половины 20-го века.
– Трифонов…
Бреду пишет Галина, и он застревает в телефоне.
«Женщины, – говорит Бред, – женщины… Но мне повезло». И вздыхает.
– Скажи, – неожиданно говорит Бред перед границей – почему все русские, с кем я встречался умнее американцев? Любой русский умнее любого американца, а страна у вас… как бы это сказать…
– Глупее?, – помогаю я Бреду.
– …
– Видишь ли, этому вопросу очень много лет. У нас любой его знает. Ответ на него длинный и ответов много. Мы часто спорим, какой из ответов лучше. Честно говоря, мы не знаем, почему, но мы все сходимся на том, кто в этом виноват.
– Кто?
– Ты удивишься, но это тоже Пушкин.
Бред смеётся. Что-то он понял.
Двенадцать лет в наших краях на подступах к Эвересту ни для кого не проходят бесследно.