Сейчас февраль, вполне себе зима,
и вьётся кисеёй по окнам иней.
В нём ничего для сердца и ума,
но к вечеру весь иней станет синим.
И это всё, на что способен он.
Люблю дыханьем создавать оконца
и наблюдать, как мёрзлый почтальон
разносит письма, их достав из ранца.
Или из сумки. Это, кто придёт…
Старик Петров, тот больше любит сумку.
А значит, что сегодня раздаёт
всю почту письмоносец Фёдор Стрункин.
У Фёдора красавица жена.
У них Алёна, Пётр и Васятка.
…А писем ещё около десятка,
и бандероль… Да, вроде, не одна…
Неужто, к нам? Не может быть! Откуда?
Я замираю, иней всё синей…
Что в бандероли? Шоколад, посуда?
Роятся сразу тысячи идей…
А Фёдор обстоятельно и долго
писать просил, то прописью, то нет.
И говорил, что всё грязнее Волга,
и плату снова подняли за свет.
Что у Алёны выпали три зуба,
а у Васятки показались два
вверху, что он в письме не рубит,
немного лишь пытается – слова.
Ему полгода, а Петру четыре.
Петров принёс две удочки для лова
Петру и Васе, и червей для клёва,
и Пётр ходит с этим по квартире.
Он говорил, я слушала, кивала,
как будто репетировала роль,
а на столе, ни много и не мало,
загадкою лежала бандероль.
Темнели окна, иней серебрился…
Я слушала историю зубов.
Ах, лучше б бандероль принёс Петров,
старик Петров, что так и не женился…