ОЖИВШИЕ ВОСЬМИДЕСЯТЫЕ
(Цикл стихов)
***
Осень… Четырнадцать лет… Папироска
Тлеет в моём рукаве.
Вон «старшаки», все знакомые в доску,
Прячут бутылку в траве.
Чешет к ним с «чуйкой» своей поисковой, –
Видно допущен прокол, –
С папкой в руке лейтенант-участковый,
Свежий писать протокол.
Тётка в окошке капусту шинкует,
Я – желторотый птенец –
Слышу, как злобно соседки ликуют,
Мол, хулиганам – конец.
Ночью тайком я верёвки обрезал
С их вездесущим бельём,
Был я дворовым вихрастым балбесом,
Всё порастает быльём:
Детства проказы и первые всходы
Добрых осознанных дел,
Где же вы, восьмидесятые годы?..
Видимо, недоглядел…
© 2017, Терентьев В. Ю.
«В лихие восьмидесятые годы я и все мои сверстники попали в волну повсеместной борьбы с роком, неформалами того времени, коими являлись панки, металлисты, фураги и так далее. Нельзя было носить ушитые «в трубочку» брюки, белые шарфы, мохеровые кепки (атрибутика фураг), причёски-ирокезы, цепочки на руках, напульсники (атрибутика панков и металлистов).
Местные власти категорически запрещали собираться группами, тусоваться, как это сейчас называется, слушать магнитофонные записи Розенбаума, Новикова, Токарева, Галича и всяческих рок-групп того времени. Все эти нарушения старались пресекать в учебных заведениях, на улицах, во дворах, везде!.. В помощь работникам милиции от каждого техникума выделялись активные комсомольские дружины, именуемые в дворовой среде «комсюками». Они ходили вместе с нарядами милиции по всем злачным местам, отнимали старенькие затёртые кассеты с записями, снимали с плеч пацанов белые шарфы и мохеровые кепки с их голов. Частенько нашим ребятам приходилось драться с ними. Бились крепко, до крови, отстаивая свои интересы. Многих забирали в милицию и ставили на учёт. Такое было время, такая волна… Постепенно всё ушло в прошлое, запреты были сняты, жизнь стала тихой и однообразной».
***
Апрельский воздух песнопеньем вскрыт,
И сладость влаги плещет в птичьем хоре…
Официально парк ещё закрыт,
Но кто-то доски выломал в заборе.
Нам по шестнадцать… Как-то не с руки
Свою златую юность пачкать сроком,
Шныряют там повсюду «комсюки»
И борются с водчонкою и роком.
Вчера под вечер в сквере «мусорА»
Отняли все затёртые кассеты,
И Галича послушать до утра
Не дали, наложив на песни вето.
Апрель вовсю клокочет в тишине,
Восьмидесятых зреет атмосфера,
И снова брюки «трубочки» на мне,
И белый шарф, и кепка из мохера.
© 2017, Терентьев В. Ю.
***
Трубит, как слон, натруженный гудок,
Зовут цеха, нуждаясь в ширпотребе,
И трубный чад уходит на восток,
Как серый шарф, распластанный на небе.
А под ногой промёрзшая доска
Скулит, как псина… Время безвозвратно…
Уходит вдаль по юности тоска,
Иду вперёд, а хочется обратно.
Штампует вновь продукцию завод,
И стружка – вверх из-под резцов соломой,
Январь стучится в олимпийский год,
Как пьяный токарь в дверь родного дома.
© 2017, Терентьев В. Ю.
***
В шестом часу окончена работа…
Смягчая ход сухого кадыка,
Мы – два весёлых, юных обормота –
Глотаем пиво с другом у ларька.
Смеёмся мы без видимой причины,
Своей карманной кассою звеня,
Нам кажется, что мы уже мужчины,
И с папироской попросить огня
Сутулого прохожего с авоськой
Не страшно нам, по шее он не даст,
Хотя на каждой полупьяной «моське» –
Оконченный с грехом десятый класс.
Рабочий день лодчонкой уплывает,
Обмякло тело… Тянет на диван…
Мне снится сон, в котором громыхает
Забытый пионерский барабан.
© 2017, Терентьев В. Ю.
***
В мечтах, как в облачных туманах,
Последних ожидая виз,
Враги сидят на чемоданах
И ждут отправки в Коммунизм.
Они давным-давно готовы
На ПМЖ свалить туда,
Где всё душе и сердцу ново –
Ни бед, ни рабского труда…
…Где жить легко спиной к заботам,
Вливаясь в сытый, сальный клан,
А мне идти с моим заводом,
Опять не выполнившим план…
А мне, забыв о нареканьях,
И смачно плюнув на врагов,
На комсомольское собранье
Идти… Видать, удел таков!..
Горячим словом, хлёстко бьющим,
О, если б мог я передать
Весь негатив к лениво ждущим,
Жизнь слишком коротка, чтоб ждать!..
© 2017, Терентьев В. Ю.
***
Мне виделось незримое доселе,
Как в небесах седых, издалека,
Похожие на райских птиц, летели
Напуганные кем-то облака.
А по земле, неся с собой прохладу,
И всю округу делая темней,
Бежало прочь встревоженное стадо,
Причудливое стадо их теней.
Мне виделось, как в этом бренном мире,
И недругам, и тяготам назло,
Всё стало сразу явственней и шире,
И вновь всему рождение пришло.
Казалось, стало жить легко и просто,
Что нервов не натянута струна,
Не знал я, что к коварным девяностым
Страна была лицом обращена.
© 2017, Терентьев В. Ю.