А я летаю высоко над облаком пушистым:
Закон, что жилкой под виском – пусти меня на свет!
Навет пудовых бабьих лет: покорны да ершисты,
В шерсти кошачьей, как в белье – наследницами Федр.
А я впускаю глубоко: того, кто примет гетто,
Кто не стесняется оков – пуховых, кружевных.
Жених – а, может, не жених – ищу его приметы
В предметах, видимо, чужих. И нету толку в них.
А я не помню никого, кто боль мою придумал.
Да, что-то в стиле «рококо», хотелось: «арт нуво».
Ну вот, не вышло – не вошло – ни гремлина, ни грума:
Угрюма радужка гало, с луною – кто кого?
А я опять иду туда, где заросли да плавни.
Упорствуй, Нильсова дуда – мне всё равно теперь.
Отмерь мне сколько-то часов, чтоб попрощаться славно:
Вино да двери на засов. А после – сдохни, зверь…