12 Прощание с юдолью или 3 дня из жизни Петра I

Евгений Шушманов
  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

   СЦЕНА ВТОРАЯ.

(Спальня Петра I. В углу комнаты висит икона с горящей перед нею лампадой, под ней стойка со шпагами. Возле кровати Петра стоит прикроватный столик, а в глубине спальни, между двумя окнами, горит печь-камин, на полке которой стоят песочные часы и чернильница с гусиным пером. Возле дальней стены, в полумраке, тускло блестит зеркало. Пётр спит тревожным сном, набросив на себя сверху кафтан. За окном раздаются орудийные залпы, возгласы и гомон толпы. Пётр тя-жело поднимается с постели, объятый страхом, и осматривается по сторонам).

ПЁТР I:
Что там за шум? Кого на трон зовут,
стрельцы ли с плахи головы подняли?
Дядьёв моих секирами секут
и со двора Нарышкиных прогнали?

Сейчас ворвутся... Надо уходить...

(Прихрамывая от боли, подходит к стойке, где стоит оружие и достает шпагу).

Где денщики? Пускай коней седлают...
Молитвою чертям не угодить,
когда тебя, как чёрта проклинают...

Нет спасу от Софии и стрельцов...
Окольничий лютует - Шакловитый ?
Отправлю всех на плаху подлецов
и к ним на казнь проследую с визитом.

(Открывается дверь в спальню и на голос царя вбегают денщики).

ПЁТР I:
(Не в себе, вытаскивает шпагу из ножен.)
Стоять! Всех заколю! Не подходи!
Живым не дамся, в келью не запрёте...
(Про себя.)
Клокочет сердце у меня в груди...
(Денщикам, которых он принимает за стрельцов.)
Ещё лишь шаг и здесь же вы умрёте...
(Слабеющей рукой, размахивает шпагой.)

Я помню эти хитрости стрельцов,
всем обещавшим мира и свободы,
за горсть, облитых кровью, леденцов,
водить за троном Софьи хороводы.

Макаров:
(Вбегает в спальню, выпроваживает денщиков
 и деликатно забирает шпагу у Петра).

Не бойтесь, царь... На улице салют,
по случаю помолвки вашей Анны
с Гольштейнским Карлом ... Жару поддают,
чтоб был доволен герцог чужестранный.

ПЁТР I:
Пойди-ка прочь... Салюты отменить,
пока недомогает император...
(Сам себе.)
Со свадьбою резон повременить,
чтоб не воссел, на трон мой, узурпатор...

(Макаров покидает спальню, чтобы отдать распоряжение.
Через минуту салют прекращается).

ПЁТР I:
(Обессилено присаживается на кровать.)
Уж, сколько лет прошло, а всё одно
мерещится мне ужасом стрелецким
и в памяти навек погребено,
пусть даже, если буду пьян мертвецки.

Тот страшный день, который не забыть,
когда стрельцы толпою в Кремль ворвались,
и только ангел смог крылом укрыть
от тех, кто извести меня пытались.

Кровь пролилась, но нет на слёзы сил,
но и спустить, так значит быть убогим...
Стрелецкой кровью плахи окропил,
чтоб смуту сеять расхотелось многим...

(Прикладывает ладони к вискам.)
Опять меня снедает тяжкий жар,
не верится, что с хворью этой справлюсь...
(Мечтательно.)
Блаженством ждёт меня Мадагаскар ,
трон передам и сразу в путь отправлюсь...

(Откидывается на подушки и замирает, в спальню тихо входит Екатерина).

ПЁТР I:
(Открыв глаза, раздражённо и грубо.)
Что надобно?

Екатерина:
(Удивлённо.)
Как что? Ведь я жена,
с твоим здоровьем велено мне знаться...

ПЁТР I:
(Привстав с подушек, распаляясь.)
Была жена... Теперь ты – сатана...
(Саркастично.)
Устала с Монсом в банке целоваться?

(Екатерина, поджав губы,  холодно смотрит на Петра).

Молчишь? Молчи, молчанью есть предел...
Сподобилась, зашла... Императрица...
Боишься стать монашкой не у дел?
Пришла рукой прикрыть мои зеницы?

Не я тебя влеку, а мой скелет...
Не запыха'лась, как ко мне бежала?

Екатерина:
Дурак, ты, государь, я двадцать лет
детей тебе безвылазно рожала.

ПЁТР I:
(Удивлённо.)
Рожала? Только где наследник мой?
На вы'данье остались две девицы?

Екатерина:
(Невозмутимо.)
А ты бы чаще приходил домой,
и не дарил утех кукуйским жрицам.

А что, так сразу - весь изъян во мне,
что ж, без дознания рыть жене могилу?
Быть может дело, всё-таки, в коне,
зачем огульно обвинять кобылу?

Ты пропадал годами на войне,
мотался по походам и сраженьям...
Текли года... И что прикажешь мне,
молиться ночью сладостным мгновеньям?

ПЁТР I:
(Привстаёт с подушек, захлёбываясь возмущением.)
Ты..., это мне? Тебе ли упрекать?
Кто право дал считать моих бастардов ?
Я – Г-о-с-у-д-а-р-ь, и мне не привыкать
любую выю класть под алебарду...

(Кашляет, держась за грудь.)
Ты, Катя, дура!...  Да, я - воевал,
но кто другой потянет на месси'ю ?
Я ведь с колен Державу поднимал
и не щадил живот свой и Россию.

В Европу строил для Руси мосты',
а ты же впала в грех, предавшись блуду,
(Саркастично-устало.)
скажи мне для потехи, будто ты
скучаешь по супружескому уду ...

(Где-то за стеной, на кухне, раздаётся свиное хрюканье и повизгивание).

Екатерина:
(Иронично.)
Наш государь стал свинок разводить?
Ну, что ж, пример, достойный продолженья...

ПЁТР I:
Ты угадала... Студень мне сварить,
затеял повар мой для пробужденья.

Свинье отрубит голову сейчас,
отчетвертует ей потом голяшки,
(В сторону, про себя.)
Как это всё, напоминает нас...
(Продолжает речь для Екатерины.)
и знатным студнем угостит из «машки» .

Да, ты, видать, забыла, кем была,
служанка - без истории и рода,
и так бы по судьбе щепой плыла,
коль не желанье царского приплода.

Мои рога – не для тебя беда,
узнает кто – позор по всем столицам...
Видать поторопился я тогда,
когда нарёк тебя императрицей...

И надо ж, так, хоть локоть укуси,
доверился и допустил промашку,
наказ забыл – не верь и не проси...
Неблагодарной оказалась «машка»...

(Устало и отрешенно.)
Ступай... Ещё, недельку, отлежусь,
покувыркаюсь с хворью на постели,
ну, а потом наследником займусь...
Иди, молись, чтоб образа потели...

Екатерина:
(Притворно скорбно.)
Да, я пойду, но ты не будь один,
Данилыча прости... Всё может статься,
тебе один он верен до седин,
зачем тебе сейчас с ним расставаться?

ПЁТР I:
(Тяжело дыша.)
Твой протеже – последний вор и скот,
который выгребал казну лопатой...
Пусть жжёт его теперь холодный пот,
что будет не дворцом владеть, а хатой.

Пускай получит каждый, что хотел...
По совести... Начертанное свыше...
(Машет рукой.)
Ступай... Мне диалог наш надоел,
пока мой утомлённый дух не вышел...

(Екатерина уходит. Пётр обессиленно откидывается на подушки.
Входит доктор Блюментрост и его помощник Паульсон).

Блюментрост:
(С акцентом.)
Пора лекарства пить, мой господин,
шиповника отвар для блага тела,
(Протягивает Петру чашку.)
хорош от кашля и других причин,
чтоб вас болезнь измучить не сумела.

ПЁТР I:
(Тяжело дыша, выпивает.)
Побить бы вас дубинкою, да слаб...
Когда лечить начнёте, эскулапы?
Микстуры ваши лишь для глупых баб...
Где знанья вам давали, сиволапым?

Неделю вам даю... и в помощь – Бог,
чтоб на' ноги смогли меня поставить...
Всевышнего молите, чтоб помог,
от занедуги, наконец, избавить.

Паульсон:
(Недоумённо.)
Но это невозможно, государь!...

Блюментрост:
(Паульсону, почти шёпотом.)
Молчи! C ума сошел, царю перечить?
Запрёт в острог, как хлам ненужный в ларь,
а в гнев впадёт, так может покалечить.

Блюментрост:
(Успокаивая Петра.)
Не стоит организм так волновать,
приложим весь свой опыт и уменье,
а вам не надо покидать кровать:
вредит здоровью гневность и волненья.

ПЕТР I:
Лентяи, я вас на' кол посажу,
вам только кровь пускать и клизмы ставить,
неделя вам..., иначе прикажу
я палачу от вас меня избавить.

Паульсон:
(Заискивающе.)
К нам едет доктор Горн, хирург и маг
по части процедур и операций,
ещё он... как по-русски?...есть отваг...
и мастер ювелирных ампутаций.

ПЁТР I:
(Перебивает Паульсона.)
Вы, что меня пускаете под нож?

Блюментрост:
(Испугано.)
Нет, нет, как к вам могли прийти сомненья?

ПЁТР I:
А может быть вы про'дались за грош
кому-то и теперь в повиновеньи?

Блюментрост и Паульсон:
(Торопливо, перебивая друг друга.)
Нет, Император, мы тебе верны,
мы невозжность делаем возможным,
нам только бы поднять вас для жены,

ПЁТР I:
(Задумчиво, глядя в потолок.)
Как раз вот это странно и тревожно...

(Вслух, как бы про себя.)
Ждут смерть мою коварные рвачи,
кто жаждет трон, кто власть иметь над благом,
им в самый раз в сообщники врачи,
чтоб завещанье вдруг сожгло бумагу...

Тем паче, спать от боли не могу...
Моё познать пытаются терпенье?
Не буду перед Богом я в долгу,
когда всем ближним оглашу решенье...

(Докторам.)
Бездельники, ступайте с глаз долой,
леченье ваше – мёртвому припарка...

(Доктора пятясь, покидают спальню).

Эй, есть за дверью кто-нибудь живой?
Пусть принесут мне выпить водки чарку...

(За дверью слышится какая-то возня, внезапно она открывается и в проеме
появляется Меньшиков с серебряным подносом в руках, на котором стоит графин
с водкой, объемистая чарка  и тарелка с квашеной капустой).

Меньшиков:
Мой, государь, а вот (взглядом обводит блюдо), что ты желал,
(Угодливо.)
мин херц, твоя любимая, с анисом,
капусткой похрустеть, чтоб хворь прижал
и долгий век был на роду' написан.

(Хитровато и умилённо смотрит на Петра I).

ПЁТР I:
(Встаёт с постели.)
Лукавый рот дратвою  не зашьёшь...
Кто допустил тебя ко мне, каналью?
Ты думал, если водки мне нальёшь,
я награжу тебя в ответ медалью?

Пшёл вон..., есть у терпения предел...
Украл, что смог, да с Катей подружился...
Ещё урвать от власти захотел?
Так хвост тебе подрежет Ягужинский...

Меньшиков:
(От дрожания его рук раздаётся звон чарки об штоф.)
Помилуй, царь, какой на мне позор,
что на меня напраслину возводишь?

ПЁТР I:
Да потому, что ты, Данилыч, – вор
и хороводы предо мною водишь.

Меньшиков:
(Просительно.)
Не верь, мой государь, сплошной навет,
дозволь, хоть слово молвить в оправданье?

ПЁТР I:
(Решительно обрывает Меньшикова.)
Нет, не позволю... Слушать этот бред
мне доставляет муки и страданье...

Известием был горестным сражён,
что обладаешь слабостью к альфонсам...
Кто знает правду – тот вооружён:
твоих рук дело - снюхать Катю с Монсом.

Развлечь императрицу захотел,
чтоб дать ей телом успокоить нервы?
Да, как ты, смерд, подобное посмел,
а вдруг она бы окотилась, стерва?

Я – царь и муж, иного не дано,
не может у царицы быть второго,
всё от меня должно быть рождено...
Я покажу вам Генриха восьмого...

(Хватает со стола охотничий нож и остервенело, несколько
раз, бьёт им в стену, оставляя воткнутый нож в стене).

Меньшиков:
(Трусливо и заискивающе.)
Пошто, великий, в грязь меня втоптал?
Не может быть, то недруги клевещут,
я только пред тобою трепетал,
а завистью другие в спину хлещут.

ПЁТР I:
Молчи, холоп, судьба тебя найдёт...
Эх, Алексашка, всё-таки ты сволочь,
лишь наказанье впрок тебе пойдёт,
как грязь с руки легко смывает щёлочь.

Я, наконец, глаза себе открыл,
хоть ты мне клялся в верности упрямо...
Не в огороде деньги ты зарыл...
(Меньшиков пытается возражать, но Пётр достает из шкатулки бумагу.)
Молчи..., вот счёт из банка Амстердама...

На чёрный день копеечку сложил,
видать собрался сытно жить в Европе?
(Глядя в сторону, удручённо.)
Не мне и не России ты служил...
Неистребим в вельможах дух холопий:

При случае для выгоды украсть,
кошель набить и должностью зазнаться,
а если вдруг ещё получат власть,
так ради денег с чёртом будут знаться.

Ты в воровстве, князь, зело преуспел,
как кур тобой ощипан герб двуглавый,
сколь ты украл, на то бы я сумел
перекупить всех шведов под Полтавой.

Меньшиков:
(Падает на колени.)
Прости, Пётр Алексеевич, меня,
без умысла, попутал бес лукавый,
но память, делу общему, храня,
не допусти до участи кровавой.

Я ж был твоим любимейшим из слуг,
неужто, грех заслуги пересилил...?

ПЁТР I:
Вот именно, что был... Твоих заслуг
полку' с лихвой хватило бы усилий,

но ты в болоте жадности погряз
и чванством упивался недостойным,
тебе завет от Спаса – не указ...
Уж, лучше был ты пьяницей запойным...

Меньшиков:
Мин херц, я делал всё, как ты велел:
Петра и Павла форт не косно строил,
возвёл Кронштадт, чтоб Балтику смотрел,
с царёвой волей никогда не спорил.

(Воодушевляясь...)
А про Азов, пошто ты позабыл,
как разрушал под Нарвой шведов скрепы...
В баталиях тебе, как пёс служил
и чуть в полон не взял живым Мазепу .

ПЁТР I:
(Вскидываясь от гнева.)
Ни слова про Мазепу - в склеп запру,
измену эту вижу я повсюду,
пока живой, а если и помру,
то этого Иуду не забуду.

(Возмущённо и саркастично.)
Ну, до чего же подленький народ,
всегда готов туда переметнуться,
где платят больше и где слаще мёд,
тому, крестясь, бессовестно клянутся.

То с турками щербет халявный пьют,
то в свейские одежды облачатся,
а коль поляки воли не дают,
тогда и к нам лицом оборотятся.
(Взволнованно ходит мимо Меньшикова.)

Меньшиков:
Пётр Алексеич, я ведь был с тобой,
с полков потешных славу начинали,
в баталиях роднились мы судьбой
и возле пушек вместе ночевали.

Неужто, государь, забудешь всё,
как мы с тобой вдвоём ломили шведов?
И в подвиги мои не занесём:
Лесной, Полтава, Нарва...? Вот победы...

ПЁТР I:
Решил ты, видно, жалобить меня,
давить, как на мозоль, чтоб тяготился,
вот был бы прежним - дал тебе ремня,
но ты в казну, как волк голодный впился.

Нет, князь, сегодня ты, увы, не мой,
вся выгода твоя в Екатерине,
ты розы хочешь вырастить зимой
и воду для себя найти в пустыне...

(Отрешённо и величественно.)
В далёком прошлом можно лишь гостить
и тешить взор потешною забавой...
Как друга детства – мог бы я простить,
как император – не имею права...

(В зал.)
Неужто, всем вельможам всё равно,
цветёт Россия или прозябает?
И розы нюхать хуже, чем гавно,
для тех, кто деньги заступом сгребает?

(Поднимает Меньшикова с колен и обнимает его).

Эх, Алексашка, что ж, ты натворил?
Юлишь и брешешь, словно сивый мерин,
ты сам судьбу свою приговорил,
а я лишь правдой ложь твою измерил.

Свербит тебе, как жадному коту,
всегда урвать кусок себе послаще
и сколько не давай – всё мало рту,
никак покой в душе ты не обрящешь.

(Решительно.)
Вновь пирогами будешь торговать,
они весьма к твоей придутся стати...
Ты, уж, прости, тебе не сдобровать,
с меня твоих достоинств, тати, хватит...

(Отпускает Меньшикова и отворачивается от него).

Ступай, глаза мне больше не мозоль,
пощады нет, кто пренебрёг каноном,
а как судить грехи, твои, позволь
мне самому решать своим законом.

(Машет рукой в сторону двери. Меньшиков, с безнадёжным видом, уходит).

(Пётр устало садится в кресло.)
Пора, пожалуй, разделить чертой:
на то, что было прежде и что будет,
чтоб душу не наполнить суетой,
а если был неправ, то Бог рассудит...

ПЁТР I:
(Наливает чарку водки и выпивает залпом.)
Нет, я не зря молитвой боль гасил,
мне, кажется, с отвара полегчало,
пусть трапеза добавит новых сил...
Что есть – конец, другому есть начало...

Эй, кто за дверью, повара ко мне...
 
(Входит личный повар Петра – Фельтен).

Мой верный, кок , трапезничать желаю,
пожалуй, утку приготовь в вине,
а можешь не одну (шутя), готовь всю стаю.

Повар Фельтен:
Отваренный осётр пойдёт вам впрок,
с гусиным салом гречневая каша,
да так, чтоб в ней водился смачный сок...

ПЁТР I:
(Перебивая повара.)
И хлебного вина , с анисом, чашу...

Вот и решили... Можешь подавать...
Надеюсь, в блюдах зелья не найдётся?

Повар Фельтен:
(Обиженно.)
Вас, государь, не можно понимать...
Как может быть, что повар ошибётся...?

ПЁТР I:
Ступай!

(Фельтен уходит. Входят слуги и ставят блюда на стол. Пётр трапезничает).

Умеет же, датчанин, угодить,
(С аппетитом ест гречневую кашу.)
как Меньшиков, от кухни не ворует,
лимбургским  сыром можно жизнь продлить,
а студень, даже мёртвого взволнует...

(Наливает и выпивает ещё полбокала водки, заканчивая трапезу).

Всё! Можно блюда смело убирать,
я сыт по горло, так давно не елось,
готов, коль надо нынче умирать,
как будто вновь во мне проснулась смелость...
 
(Слуги, убрав посуду со стола, уходят. Пётр, оставшись один, садится в кресло).

Похоже, что корабль мой сел на мель,
с которой никогда уже не сняться,
неду'г коварный уложил в постель,
но царствую, пока меня боятся...

Я, как корабль, построенный Христом,
который после бурь ещё остался,
мой о'стов, будто храм, но без крестов,
пока старухе смерти не достался...

Лютует боль и нету сладу с ней,
(прижимает низ живота)
да так, что впору на' стену кидаться,
узнать бы, сколько мне осталось дней
ещё на этом свете задержаться?

(Наливает и выпивает ещё полбокала водки и подходит к краю сцены).

Но даже боль не может сбросить чар,
которыми мечтой я околдован:
увидеть с корабля – Мадагаскар,
как рай, который небом уготован...

(Уходит за ширму и выходит в длинной, почти до пят, холщовой рубахе).
 
В глазах темнеет, свет не уследить,
едино всё и утро словно вечер...
Устал заботой душу бередить,
покой ей нужен, пусть погаснут свечи...

(Задувает свечи в канделябрах, сцена погружается в темноту).

КОНЕЦ СЦЕНЫ.
ЗАНАВЕС.

___________________________________
Шакловитый Фёдор - окольничий, глава Стрелецкого приказа, сторонник и фаворит царевны Софьи.

Герцог Карл Гольштейский – племянник шведского короля Карла XII, с которым Петр I сражался под Полтавой, жених Анны - старшей дочери Петра I, будущий отец российского императора Петра III.

Мадагаскар – остров в Индийском океане, около восточного побережья Африки, на котором Петра I мечтал основать колонию и присоединить к России. Для этого была организована специальная секретная экспедиция на двух кораблях, которая, к сожалению, успеха не достигла.

Бастард - внебрачный или незаконнорождённый ребенок.

Месси'я - буквально «помазанник». Помазание оливковым маслом (елеем) было частью церемонии, проводившейся при возведении монархов на престол.

уд - часть тела человека, в разговорном старославянском - мужской половой член.

«машка» - простонародное название свиньи.

Дратва - прочная навощенная льняная нитка, применяющаяся при изготовлении обуви.

Мазепа Иван  – украинский гетман Войска Запорожского, бывший сначала одним из союзников Петра I, однако, накануне Полтавской битвы, изменил Петру I и перешел на сторону шведского короля Карла XII.

кок – морской термин, обозначающий корабельного повара.

Хлебное вино – так на Руси называлась водка.

Лимбургский сыр – любимый сыр Петра I, обладающий острым вкусом и специфическим запахом, без которого не обходился ни один обед императора.