Твой первый стих, а вслед и два других
Увидел Петербург, который был им рад,
Предчувствуя рожденья дорогих,
Любезных его сердцу строк иных.
Не зря тебе он дал «Осенний сад» (1)
В молчаньи звёзд, но чтоб понять тебе:
Из гаснущей листвы каких рыданий ждать,
Какой усталостью в тумане воздыхать,
Когда рябины лист на звёздный свет небес,
Как будто кровью налитой глядит
И кажется, а может быть и есть,
Что это юной поэтессы манифест
Судьбе и миру явленный на вид.
. . . Известности – ещё ей нарождаться,
А меж стихами первым и двумя
Замужество, успев только начаться,
Почти закончилось, удобрив для семян
С названием «Влюблять – влюбляться»
Поляну чувств, открыв покров
В пространстве поэтических миров
Досель не принятую среди женщин
В подобие себя влюбляться
И в этой страсти быть, а не казаться,
Войдя в тупик греховной вещи
Такой как однополая любовь,
И обладать уже готовится которой
Цветаева, но будет то нескоро,
Когда оценит та изящество перстов
И твой а ля Бетховен – профиль говорящий.
. . . Свершится таинство, когда та поднесёт,
Влекомая на шарм твоих тенёт,
И тихая и нежная, со спичкою горящей
К твоей сигаре, а к тебе любовь
Средь запаха White-Rose – твоих духов,
Столь модных, дорогих, приятных сердцу,
Тобой в Москве, в салоне Ге'рцык
Принятой, как если бы Сапфо.
. . . Признав Сапфо манерность, стих: и вот,
Решив пожертвовать собою, призвала'
«О мысль моя! Не все тебе я отдала...» (2)
И в ожиданьи жизненной тревоги,
Готовящей тебе свои чертоги,
Призналась, что к безжизненным теням,
Как если бы к бесформенным телам
Стремится мысль твоя в пылу блистаний:
«Узнала в творчестве я много умираний...», (3)
. . . А впереди до сорока восьми
Ещё полжизни, да и чорт возьми –
Ступеньки строк, благодаря чему
Я шлю тебе вот это подношение
За будущие светлые творения,
Мне ставшие во многом по уму,
Как женское души прикосновенье
К нежнейшим струнам мысли, потому –
Оно пусть имени сияет твоему.
26.08.17г.
Борис Бериев – в день 84-ой годовщины смерти поэтессы, наступившей 26.08.33г. в 11час. 30 мин.
1, 2, 3 – названия первых опубликованных стихотворений Софии Парнок.
На картинке: русская поэтесса Серебряного века София Яковлевна Парнок (псевдоним от девичьей фамилии – Парнох)
Годы жизни: 1885 - 1933
Ниже привожу три первых печатных (редких) стихотворения Софии Парнок, опубликованных в петербургском «Журнале для всех»
1.Осенний сад
В унылой пышности деревьев позлащенных,
В усталости ветвей бестрепетно склоненных
Затишье осени. Пустынна и бледна
Померкнувшая даль; и ночью холодна
Игра светил; и чуткое молчанье
Как будто сторожит — не вырвется ль рыданье
Бессильное, последний робкий стон
Из гаснущей листвы? Но воздух отягчен
Туманом.. Чудится, что хочет, но не смеет
Вздохнуть усталый сад; и странно пламенеет
В листве деревьев, тускло-золотой,
Рубиновый листок, как кровью налитой.
Время публикации ноябрь 1906 года
***
2. О мысль моя! Не все тебе я отдала...
...О если правда мысль моя, что для тебя
Я смею жертвовать, будь ненасытна! Строго
Я покорюсь тебе...Я с жизненной тревогой,
С ее восторгами, расстанусь не скорбя!
***
3. Узнала в творчестве я много умираний...
...Как молот с высоты
На мраморную глыбу ниспадает,
Дробит и образы живые созидает, –
Так мысль моя к безжизненным теням
Стремится, жадна я... К бесформенным телам
Ее влечет. И тяжкой пеленою
Спадает мрак, и образ предо мною,
Незыблемый встает в отливах световых,
И чудною он блещет наготою
В своих чертах согласных и живых.
Время публикации обоих стихотворений весна 1907 года.
_ * _ ///|\\\ _ * _ ///|\\\ _ * _
ИЗ СТИХОТВОРЕНИЙ СОФИИ ПАРНОК
1.
Не небо - купол безвоздушный
Над голой белизной домов,
Как будто кто-то равнодушный
С вещей и лиц совлёк покров.
И тьма - как будто тень от света,
И свет - как будто отблеск тьмы.
Да был ли день? И ночь ли это?
Не сон ли чей-то смутный мы?
Гляжу на всё прозревшим взором,
И как покой мой странно тих,
Гляжу на рот твой, на котором
Печать лобзаний не моих.
Пусть лживо-нежен, лживо-ровен
Твой взгляд из-под усталых век, -
Ах, разве может быть виновен
Под этим небом человек!
***
2.
Всё отдалённее, всё тише,
Как погребённая в снегу,
Твой зов беспомощный я слышу
И отозваться не могу.
Но ты не плачь, но ты не сетуй,
Не отпевай свою любовь.
Не знаю где, мой друг, но где-то
Мы встретимся с тобою вновь.
И в тихий час, когда на землю
Нахлынет сумрак голубой,
Быть может, гостьей иноземной
Приду я побродить с тобой...
И загрущу о жизни здешней,
И вспомнить не смогу без слёз
И этот домик, и скворешню
В умильной проседи берёз.
***
3.
Высокая волна тебя несёт,
Как будто и не спишь, а снится...
И всё - хрустальное и хрупкое...
И всё Струится.
О, как высок над головой зенит,
Как в дни блаженные, дни райские, дни оны,
И воздух так прозрачен, что звенит
Стеклянным звоном.
И в эти светы, отсветы, свеченья
И в эти звоны звуковых течений
Ты проплываешь, обворожена,
Сама уже - и свет - и звук - и тишина.
***
4.
Изнутри просияло облако.
Стало вдруг светло и таинственно, -
Час, когда за случайным обликом
Проявляется лик единственный!
Ухожу я тропинкой узенькой.
Тишина вокруг, как в обители.
Так бывает только от музыки
Безнадёжно и упоительно.
И такие места знакомые...
Сотни лет, как ушла я из дому,
И вернулась к тому же дому я,
Всё к тому же озеру чистому.
И лепечет вода... Не ты ль меня
Окликаешь во влажном лепете?..
Плачут гусли над озером Ильменем,
Выплывают белые лебеди.
***
5.
Летят, пылая, облака,
Разрушился небесный город.
Упряма поступь и легка,
Раскинут ветром вольный ворот.
Кто мне промолвил "добрый путь",
Перекрестил - кто на дорогу?
Пусть не устанут ветры дуть,
От твоего стремить порога.
Былое - груз мой роковой –
Бросаю чёрту на потребу.
Над бесприютной головой
Пылай, кочующее небо!
***
6.
Мне кажется, нам было бы с тобой
Так нежно, так остро, так нестерпимо...
Не оттого ль в строптивости тупой,
Не откликаясь, ты проходишь мимо?
И лучше так! Пускай же хлынет мгла
И ночь разверзнется ещё бездонней –
А то я умереть бы не могла:
Я жизнь пила бы из твоих ладоней!
Какие б сны нам снились наяву,
Какою музыкой бы нас качало –
Как лодочку качает у причала!..
Но полно. Проходи. Я не зову.
***
7.
Мне снилось: я отчаливаю,
А ты на берегу,
И твоему отчаянью
Помочь я не могу.
И руки изнывающие
Простёрла ты ко мне
В такой, как никогда ещё,
Певучей тишине...
***
8.
Опять, как раненая птица,
Забилась на струнах рука.
Нам надо допьяна напиться,
Моя тоска!
Ах, разве этот ангел чёрный
Нам, бесприютным, - не сестра?
Я слышу в песне ветр упорный
И дым костра.
Пылают облака над степью,
Кочевье движется вдали
По грустному великолепью
Пустой земли.
Томи, терзай, цыганский голос,
И песней до смерти запой, -
Не надо, чтоб душа боролась
Сама с собой!
***
9.
Сквозь всё, что я делаю, думаю, помню,
Сквозь все голоса вкруг меня и во мне,
Как миг тишины, что всех шумов огромней,
Как призвук, как привкус, как проблеск во тьме, -
Как звёздами движущее дуновенье, -
Вот так ворвалась ты в моё бытиё, -
О, радость моя! О, моё вдохновенье!
О, горькое-горькое горе моё!
***
10.
Старая под старым вязом,
Старая под старым небом,
Старая над болью старой,
Призадумалася я.
А луна сверлит алмазом,
Заметает лунным снегом,
Застилает лунным паром
Полуночные поля.
Ледяным сияньем облит,
Выступает шаткий призрак,
В тишине непостижимой
Сам непостижимо тих, -
И лучится светлый облик,
И плывёт в жемчужных ризах,
Мимо,
мимо,
мимо
Рук протянутых моих.
***
11.
Я не умерла ещё,
Я ещё вздохну,
Дай мне только вслушаться
В эту тишину,
Этот ускользающий
Лепет уловить,
Этот уплывающий
Парус проводить...
И ныряют уточки
В голубой воде,
И на тихой отмели
Тихо, как нигде...
***
12.
Без оговорок, без условий
Принять свой жребий до конца,
Не обрывать на полуслове
Самодовольного лжеца.
И самому играть во что-то —
В борьбу, в любовь — во что горазд,
Покуда к играм есть охота,
Покуда ты еще зубаст.
Покуда правит миром шалый,
Какой-то озорной азарт,
И смерть навеки не смешала
Твоих безвыигрышных карт.
Нет! К черту! Я сыта по горло
Игрой — Демьяновой ухой.
Мозоли в сердце я натерла
И засорила дух трухой,—
Вот что оставила на память
Мне жизнь,— упрямая игра,
Но я смогу переупрямить
Ее, проклятую! ...Пора!
И ЕЩЁ ИЗ ЕЁ СТИХОВ:
* * *
Люблю тебя в твоем просторе я
И в каждой вязкой колее.
Пусть у Европы есть история, —
Но у России: житие.
В то время как в духовном зодчестве
Пытает Запад блеск ума,
Она в великом одиночестве
Идет к Христу в себе сама.
Порфиру сменит ли на рубище,
Державы крест на крест простой, —
Над странницею многолюбящей
Провижу венчик золотой.
Ноябрь 1915 (?)
* * *
Скажу ли вам: я вас люблю?
Нет, ваше сердце слишком зорко.
Ужель его я утолю
Любовною скороговоркой?
Не слово, – то, что перед ним:
Молчание минуты каждой,
Томи томленьем нас одним,
Единой нас измучай жаждой.
Увы, как сладостные “да”,
Как все “люблю вас” будут слабы,
Мой несравненный друг, когда
Скажу я, что сказать могла бы.
(1916)
* * *
Окиньте беглым, мимолетным взглядом
Мою ладонь:
Здесь две судьбы, одна с другою рядом,
Двойной огонь.
Двух жизней линии проходят остро,
Здесь “да” и “нет”, —
Вот мой ответ, прелестный Калиостро,
Вот мой ответ.
Блеснут ли мне спасительные дали,
Пойду ль ко дну, —
Одну судьбу мою вы разгадали,
Но лишь одну.
(1916)
* * *
Паук заткал мой темный складень,
И всех молитв мертвы слова,
И обезумевшая за день
В подушку никнет голова.
Вот так она придет за мной, —
Не музыкой, не ароматом,
Не демоном темнокрылатым,
Не вдохновенной тишиной, —
А просто пес завоет, или
Взовьется взвизг автомобиля
И крыса прошмыгнет в нору.
Вот так! Не добрая, не злая,
Под эту музыку жила я,
Под эту музыку умру.
1922
* * *
Агарь
Сидит Агарь опальная
И плачутся струи
Источника печального
Беэрлахай-рои.[391]
Там – земли Авраамовы,
А сей простор – ничей:
Вокруг, до Сура[392] самого,
Пустыня перед ней.
Тоска, тоска звериная!
Впервые жжет слеза
Египетские, длинные,
Пустынные глаза.
Блестит струя холодная,
Как лезвие ножа, —
О, страшная, бесплодная,
О, злая госпожа!..
“Агарь!” – И кровь отхлынула
От смуглого лица.
Глядит, – и брови сдвинула
На Божьего гонца…
* * *
И так же кичились они,
И башню надменную вздыбили, —
На Господа поднятый меч.
И вновь вавилонские дни,
И вот она, вестница гибели, —
Растленная русская речь!
О, этот кощунственный звук,
Лелеемый ныне и множимый.
О, это дыхание тьмы!
Канун неминуемых мук!
Иль надо нам гибели, Боже мой,
Что даже не молимся мы?
* * *
Налей мне, друг, искристого
Морозного вина.
Смотри, как гнется истово
Лакейская спина.
Пред той ли, этой сволочью, —
Не все ли ей равно?..
Играй, пускай иголочки,
Морозное вино!
Все так же пробки хлопают,
Струну дерет смычок,
И за окошком хлопьями
Курчавится снежок,
И там, в глуши проселочной,
Как встарь темным-темно…
Играй, пускай иголочки,
Морозное вино!
Ну, что ж, богатства отняли,
Сослали в Соловки,
А все на той же отмели
Сидим мы у реки.
Не смоешь едкой щелочью
Родимое пятно…
Играй, пускай иголочки,
Морозное вино!
7 декабря 1925
* * *
Е. Я. Тараховской.
Мне снилось: я бреду впотьмах,
И к тьме глаза мои привыкли.
И вдруг – огонь. Духан в горах.
Гортанный говор. Пьяный выкрик.
Вхожу. Сажусь. И ни один
Не обернулся из соседей.
Из бурдюка старик лезгин
Вино неторопливо цедит.
Он на меня наводит взор.
(Зрачок его кошачий сужен.)
Я говорю ему в упор:
“Хозяин! Что у вас на ужин?”
Мой голос переходит в крик,
Но, видно, он совсем не слышен:
И бровью не повел старик, —
Зевнул в ответ, и за дверь вышел.
И страшно мне. И не пойму:
А те, что тут, со мною, возле,
Те – молодые – почему
Не слышали мой громкий возглас?
И почему на ту скамью,
Где я сижу, как на пустую,
Никто не смотрит?.. Я встаю,
Машу руками, протестую —
И тотчас думаю: Ну что ж!
Итак, я невидимкой стала?
Куда теперь такой пойдешь? —
И подхожу к окну устало…
В горах, перед началом дня,
Такая тишина святая!
И пьяный смотрит сквозь меня
В окно – и говорит: “Светает…”
12 мая 1927
* * *
Марии Петровне Максаковой
Бывает разве средь зимы гроза
И небо синее, как синька?
Мне любо, что косят твои глаза,
И что душа твоя с косинкой.
И нравится мне зябкость этих плеч,
Стремительность походки бодрой,
Твоя пустая и скупая речь,
Твои русалочьи, тугие бедра.
Мне нравится, что в холодке твоем
Я, как в огне высоком, плавлюсь,
Мне нравится – могу ль сознаться в том! —
Мне нравится, что я тебе не нравлюсь.
6 октября 1931
* * *
Без оговорок, без условий
Принять свой жребий до конца,
Не обрывать на полуслове
Самодовольного лжеца.
И самому играть во что-то —
В борьбу, в любовь – во что горазд,
Покуда к играм есть охота,
Покуда ты еще зубаст.
Покуда правит миром шалый,
Какой-то озорной азарт,
И смерть навеки не смешала
Твоих безвыигрышных карт.
Нет! К черту! Я сыта по горло
Игрой – Демьяновой ухой.
Мозоли в сердце я натерла
И засорила дух трухой, —
Вот что оставила на память
Мне жизнь, – упрямая игра,
Но я смогу переупрямить
Ее, проклятую!.. Пора!
2 ноября 1932