Мне подвластны твои журавлики, мама Москва,
От больших и до маленьких. Что же я, сам не птица?
Словом-оберегом укрепляю свои крыла
И срываюсь в дорогу. Воды только дай напиться.
По кольцу, против шерсти, упрямо тащусь сквозь поток:
Пересадка двойная с лимонной на серую ветку.
Наверху мелкий дождик по небу разлил молоко,
Горизонт размывая контрастною белой виньеткой.
Здесь мой путь продолжается. Труден лишь первый шаг.
Становлюсь на крыло, игнорируя клети плацкарта.
Сотворивши из голоса силу пространством играть,
Я сверну самолётик из старой дорожной карты.
Я стремлюсь к тебе, мама. Люблю, как змея любит яд,
Как, отчаявшись, любят петлю, как иглой бредит вена.
Я вернусь в твои кольца, чтоб спорами в них прорастать.
Я надену кольцо, но уже не на палец — на шею.
И пускай асфиксией под кожею сдавит гортань,
Я на мост поднимусь и спущу в твои воды кораблик
Из бумаги. Я знаю, родная, зачем тебе дан.
Поднимается ветром с ладони помятый журавлик.
Я живу межсезоньем, меж чувствами, меж городов,
Роли, ноты и тексты сворачивания в оригами.
Нас разделит часами, дорогами, милями, но
Я вернусь к тебе, мама Москва. Я вернусь. Se tu m’ami*.
*если ты любишь (ит.)