Владимир Переверзев
На своей страничке продолжаю печатать
воспоминания о военном детстве моей супруги
Переверзевой(Долговой)Людмилы Васильевны
Дети войны - 17
(продолжение)
*17*
Так шли дни за днями. Хозяйки нас не обижали, каждая старалась накормить нас посытнее и вкуснее. По мере надобности снабжали нас и одеждой. Но юбки на мне «горели, как на огне»: стоит только присесть мне, телята тут же ложатся рядом, да к тому же начинают сосать мою юбку! Да ещё и грызут её, - не отнимешь! А если не угляжу, то и хлеб в свёртке сжуют.
«Столовались» мы у разных хозяек. Если у хозяйки были дети, а у нас к концу дня ещё оставался хлеб или яички, то мы приносили обратно и отдавали всё детям со словами: это лисичка вам подарочек послала. ( Так когда-то поговаривал нам мой дедушка).
Время шло быстро. Уже сенокос. Все – от мала до велика – на сенокос! А ведь ещё не забыты дни прополки. Ребята ходили на прополку всей бригадой: оба Коли, Зоя рыжая, Галя, Рая, Даша, Андрюшка-малой и мой Витюшка. В это время со мной случилась беда, - я заболела. Вечером с пастбища не смогла вести стадо домой: я была без сознания, лежала, а со мной лежали и телята. Потом мне Витя рассказал: «Я подогнал овец, смотрю – всё стадо стоит у выгона и не идёт домой. Тебя не вижу. Подхожу к телятам, а там ты спишь. Я стал тебя будить, ты не встаёшь и глаза не открываешь, а на носу шишка. Дотронулся до тебя – ты вся горячущая и застонала. Тогда я погнал коров один. Мишку твоего попросил, как ты говорила, чтоб вёл домой. Привёл стадо в деревню. Телятницы спрашивают: «А где телята?». Я сказал, что ты горячущая лежишь и не встаёшь. Тётка Варюха пошла за телятами. Ко мне подошёл Алёшка, спросил: «Что случилось?», - я сказал, что ты заболела. А он говорит: «Привезём её на тётки Наташиной тарантайке, на которой сено возят с поля», - и он пошёл за тарантайкой. Кто-то позвал фельдшерицу. Мы втроём пришли на пожню. Тётка Варюха держала твою голову на коленях и сокрушалась, что телята не отходят от Люси, всю юбку измусолили. Докторша дала тебе что-то понюхать, сделала укол, и мы положили тебя на тарантайку и с Лёшей повезли. В медпункте тебя положили на кушетку. Нас с Лёшей попросила уйти, так как ты останешься здесь, пока ни поправишься. Утром вместо тебя вышел Лёшка. Всё было бы хорошо, но телята не слушались. Тогда Лёша надел твою жёваную юбку и телята стали ходить за ним. На дойку Мишка сам привёл коров и вечером тоже. Пока ты болела, мы с Лёшей справлялись. Николай, Коля с Галей и Даша с Раей шлют тебе привет». – «А почему сами не пришли?» - «Так они бригадой стоят лагерем за большим покосом, чтоб не тратить время на дорогу. Там у них хорошо! Шалаши поставили, вечером костёр жгут. За костёр отвечают Николай и двое мальчиков – Ванюха и Андрюшка, такие смешные «мужички», сучья таскают, сухие ветки. С ними Егорыч всегда. Ой сколько он разных рассказов знает много! Ты, Люся, поправляйся быстрее, а то ведь Лёшке на поле тоже надо работать». – «Ладно, я постараюсь, только видишь, что с моим носом?». - «Да, ладно, ты его бумагой заклей». – «Обрадовал, спасибо! Меня доктор Анна Ивановна с тётей Маланьей лечат: Анна Ивановна таблетки даёт, температуру снимает, а тётя Маланья мажет мне нос сметаной, начёсывает пух из красного сукна и на нос ложит. Вот видишь, какой красный мой нос и большой». – «Ты не расстраивайся, Люся, тебе Рая косыночку даёт. Я у них вчера был. Ночевал, опоздал. Как всегда – проспал, да идти было не близко. Лёха один начал вывод скота. Я подошёл, он уже в прогон загнал». – «Лёша не сердился?» - «Немного. Потом всё было хорошо. Я сказал, что не буду больше опаздывать, а он засмеялся – Ой, Витя, иди спать, а то ведь проспишь». – «Завтра я у Анны Ивановны отпрошусь на работу. А нос Раиной косынкой завешу», - и показала как завешу нос. «Ой, ой,- засмеялся Витя, - только потом не плачь. Нос твой заживёт и будет ещё красивее». – «Иди уж, ладно тебе».
Ближе к полудню пришла Анна Ивановна, посмотрела на мой нос, намазанный сметаной и прикрытый красным пухом, сказала: «Ты бы сметану-то лучше ела, а на нос я тебе сделаю стрептоцидовую повязку, она быстро подсушит, а голову косынкой повязывай: на солнце целый день нельзя с непокрытой головой, да и косы ещё не отросли». Анна Ивановна говорила тихо и мало. Она сказала, что я могу теперь идти к своим телятам. Я её поблагодарила и вышла на улицу. У прогона увидела доярок и пошла к ним. С ними я пришла к телятам. До вечера мы пасли втроём: Лёша с Витей и я. Вечер – это когда солнце начинает садиться. Наш рабочий день пастуха начинается с восходом солнца, полуденная дойка – когда тень самая короткая, а домой гоним уже солнце клонится к закату.
В пасмурные дни коровы уже сами знают своё расписание.
Вот и сегодня пригнали коров, отчитались за телят и овец и пошли на постой к Зоиной маме и бабушке. Поужинали. Витя заторопился. «Куда ты?», - спрашиваю я его. А он говорит: «Мы с Лёшей идём в лагерь к Егорычу». – «Так, ведь, опоздаешь утром к выгону». – «Не опоздаю, Лёшка не даст опоздать!». – «Лёшка-Лёшка! А сам когда думать будешь?» - обиделась я на него за то, что он пошёл к Егорычу, где будет костёр , игры и песни, а меня там не будет. «Люся, не сердись, на том и порешили! Я пошёл», - и он ушёл.
Утром, на малом конце улицы, я увидела Витю, прислонившегося к стенке дома и уперевшегося об угол. Я поняла: он спит стоя! Я громко заиграла в рожок. Он проснулся, махнул мне рукой - всё в порядке. (Впоследствии такая картина повторялась не раз, пока не закончился сенокос).
Я вечерами писала маме письма, читала те, которые уже получила от мамы. Мама писала, что очень скучает и Валя тоже, но они оба рады, что мы сыты и нас окружают добрые люди, что у них всё по-прежнему, что ходят в лес за ягодами и грибами. Ягоды продаёт или меняет в госпитале на пшённый концентрат. Бомбёжек уже нет. Пишет, что растёт картофель, посаженный «глазками», а Валя стережёт, чтобы вороны ничего не выклевали.
(продолжение следует)
http://stihi.ru/2017/08/27/6197
***
г. Пикалёво, Ленинградская обл.
***