Я сидела всю ночь у постели больного ребенка;
я шептала всю ночь: «Добрый Бог, сохрани и спаси».
А, под утро, склонившись к казенной подушке тихонько,
я увидела – сын мой, любимый, давно уж не спит.
Он взглянул на меня, этот взгляд выражал удивленье:
«Мама, можно тебя я о чем-то серьезном спрошу?»
«Ну, конечно, мой милый,– задумалась я на мгновенье,–
ты же знаешь, тебе я всегда обо всем расскажу»…
Это был не вопрос, а удар, как мне быть – я не знала,
словно в тихих словах надо мной прогремела гроза.
«Почему об Иисусе так мало ты мне рассказала?
Я же мог умереть…» – на подушку скатилась слеза.
Все исчезло вокруг. Воздух стал вдруг прозрачен и звонок.
Не поднять головы, не взглянуть в дорогие глаза,
Как ему объяснить, что для матери значит ребенок? –
и теперь у меня по щеке побежала слеза.
Так мы плакали оба, обнявшись на койке больничной,
а душа изливалась потоком бессмысленных слов.
Я хотела быть матерью лучшей, прекрасной, отличной,–
оказалось, не то собирала, я на чашу небесных весов.
Я заботилась много, – и все для любимого сына;
ни минуты покоя – чтоб было ему хорошо.
Время, деньги, здоровье – я тратила все свои силы,
но, лишь только сейчас понимание правды пришло.
Оказалось, все то настоящей цены не имеет, –
я готова была на заботы Христа поменять.
Но в мирской суете плод любви никогда не созреет,
через сына Господь дал мне истину эту понять.
Мы бежим, мы спешим – все вокруг этой скоростью дышит;
мы хотим все успеть поскорее, и нам невдомек,
что, когда-нибудь можем и мы в своей жизни услышать
от любимых детей справедливый, но горький упрек.