Кусты 2.0
Посвящается А.И., который не понял Кусты 1.0
Глава 1
Блестящее полотно железной дороги тянулось к горизонту слева, так и справа от платформы. Станции, к которой привез меня поезд, была свежо построена, но в некоторых углах зала краска успела слезть от сырости.
- Вы господин Мартин? – обратился ко мне мужчина в форме и фуражке – инспектор станции.
- Да – ответил я.
- Вам телеграмма – протянул он мне узкую полоску бумаги.
«Жду тебя к15Дорогой.ТвояЧ.»- было написано на пожелтевшем полотне печатными буквами. Это от Мари, моей невесты, оставшейся в городе. Я сложил записку пополам и засунул в карман – жаль я забыл с собой спички.
Карманные часы показывали 18. Он опаздывает, но вдалеке уже видна его старая раскачивающаяся бричка, скрип которой слышен даже на станции, что мужчина в фуражке вышел посмотреть, откуда доносятся эти звуки.
- Извини, я еще не привык к этим дорогам местности. И мы в споре проехали нужный поворот – это все мне говорит мой старый друг, знакомый мне еще со времен гимназии.
- Господин, Ведь…- обратился к нему невысокий кучер брички.
- Тихо, мы уже поговорили, – прервал его мой друг А. – надеюсь, это просто не повторится.
Но нет, они все равно проехали нужный проезд и в стемневшую погоду ориентировались на огни окон. А. имел характер взрывной. И сейчас спорил с жаром и хрипом в голосе со своим кучером, так, что я думал, вены на его шеи порвут ворот рубашки, развяжут галстук и возможно заденут старый в клетку макинтош с потертыми локтями.
- Ты… Ты должен познакомиться с этими людьми. Точнее три сестры, живущие в прекрасном доме. Одна из них моя невестка. Ты ее видел еще в городе. Она прекрасна. И теперь этот дом. Он для меня, за эти две недели, как родной. Может это ее влияние, может влияние природы. Свобода, которой у меня не было. Особенно в городе.
Он говорил, и к его речам фоном была головная боль. Начал тереть лоб.
- Опять? Твоя голова? С гимназии помню этот жест – сказал А., с сочувствующими глазами.
- Знаешь ….
- Голова или сомнение.
- В последнее время… - но теперь мою речь прервал вид усадьбы. Двухэтажная, колонны , полуокружностями спускающаяся лестница. Терраса. Но только в левом крыле, на первом этаже горел свет, весь дом был освещен уличным освещением.
- Свет оставили только для нас – сказал А., когда мы были на крыльце. Кучер отправился в конюшню. И уже внутри, сквозь стекло дверей, я видел как ворота, ограда и деревья за ними погрузились во тьму выключенных фонарей.
Нас никто не встретил в холле.
Повесив пальто на низкие вешалки, видимо со времен детства сестер их и так и не поднимали.
- Пойдем в залу - А. повел меня за собой.
Глава 2
Я проснулся в холодной от пота постели. Сами руки меня вытянули за образом из сна.
- Дорогая!
- Дорогой, все в порядке?
Но никто мне уже давно не отвечал, тишина и пустота в моей постели. Пустота холла и зала, их холод вернул меня к прошлой ночи. Весь дом был молчалив и холоден.
- Ты опоздал, mon Cher. – сказала фигура в конце зала, сидящая на стуле прислоненной к стене. Черное платье ее тянулось до колен, зеленые туфли на высоком каблуке. Оливковая кожа. Черные волосы до груди. Прямой взгляд. Проходивший сквозь твою голову.
- Извини, мы запутались в путях…в дорогах этих. – ответил А.
- Как вы доехали? – сказала она это, повернув свою голову на меня и протянув руку. Я приложил свой лоб к ее руке и сказал, что дорога была легкая.
- И замечательно. Вы, видимо, желаете освежиться. Чудно. Справа, по коридору, находится ванная и уборная – сказав это, она указа на дверь, которая была спрятана в декорациях зала. Декорации были уже облупившими, и кое-где весели нелепые вырезки из газет, прикрепленные поверх узорных обоев. Казалось, они прикрывают дырки в стенах, причем совершенно разных размеров. Сняв одну вырезку, я увидел округлое отверстие, как от пули, которое сразу засвистело. У меня не было идей, что могло находиться по ту сторону стены.
Уборная тоже была в ужасном состоянии. Былое величие прошло. Узоры краев обоев золотом. Ручки с позолотой – как дверная, так и слива. Кафель побитый, лежал под ванной с золотыми ножками.
Резкая боль в груди схватила меня, и выскользнувшее мыло провалилось в отверстие от выбитого кафеля на стене. Я наклонился к этому черному широкому отверстию, и оттуда в лицо ударила струя воздуха. Давно так… Кафель в дрожь и радость… Неужели… Неужели они вернулись? Лет 10 я не испытывал приступов.
Запах хвойный защипал мой нос. Да, точно. Это они.
Я склонился над ванной, включил рукой холодную воду и снова она. «Я вернулась, вернулась, прими. Прими.» «Никогда. Уходи! Уходи. Умоляю.»
Холод возвращает меня из узкого туннеля звезд. Которые сужали и сужали поля моего зрения. Мокрая одежда липла к телу, ускоряя возвращения.
- Что такое? Опять? – спросил, вбежавший А.
- Да, - сказал я сквозь слипшиеся губы.
- Столько времени прошло, не слышал от тебя о них.
- Боль моя хлынула, и хлынула за ней морская звезда. В водоворот, из которого не проснулась огнем.
- Да, люблю, когда ты меня цитируешь. – заметил А. – Не поранился?
Зал был пуст, когда я проходил сквозь него в мокрой одежде, и за мной шел след.
- Не переживай, завтра уберут, завтра как раз и приезжает служанка. Она появляется 2 раза в неделю, когда гости. И один раз в пустой дом – сказал А.
- В пустой?
- Почти, сестры, каждая в своей комнате и редко выходят. Они сказали, спать тебе в комнате для гостей.
Гостевая комната была полностью залита лунным светом, так что не надо было зажигать свечи. Электричества здесь не было. Как и во всем доме. А. забрал мою одежду и сказал, что вернет сухую утром.
Голым я лег в постель. Головная боль изматывала. Окно было открыто. Сквозь полудрем я заметил, как женская фигура смотрит на меня. Собрав силы, я привстал с постели. Шелест фигуры. Возможно, это деревья создают эту картинку. Я рухнул на подушку и заснул.
- Mon Cher, не может этого быть – сказала подруга А., туша очередную сигарету и вставляя в мундштук следующую – Не мог ты влюбиться в эту актрису: когда тебе было 8 лет - ей уже было 42 года, да и тем более – играла ли она в вашем городе.
- Но я влюбился не в нее, а в Юдифь, которую она играла… Понимаешь … искусство такое. – ответил ей А.
Мы сидели на террасе и завтракали. На столе было не столь много еды, и она была сгруппирована посередине.
- Кажется… Хм… Мне вот вчера показалась женская фигура в окне моей комнаты. Но думаю, это деревья... – вставил в их разговор я.
Они оба пристально посмотрели на меня:
- Фигура женщины ? – спросила Диана.
- Ой, постой … Опять у вас нечего поесть - Сказал А. и голос его дрожал от холода – поверишь или нет, только когда я появлюсь в этом доме, вместе со мной появляется и еда – обратился он ко мне – поехали за провизией.
- Это куда? – спросил я – вчера меня немного продуло, да и сейчас, так сильно ветра дуют на вашей террасе.
- Не переживай. Это недалеко, в соседнюю деревню.
- Хорошо - согласился я. И к ушам моим доносится мяуканье. Я кручу головой, но не ничего не попадается на мои глаза.
- Mon Сher, вы что то ищете? – просила Диана. После моего качания головой она повернулась к А. – только без глупостей в этот раз.
- Какие глупости могут быть, дорогая?
Долго петляли мы по окраине. Хвойные деревья сменялись березовой рощей. Запах елей сменялся дымным тягучим запахом смолы, пропитавший соседнюю деревню. Ничто не вызывало мое сомнение. Ни одного вопроса у меня не возникало. Теплее укутывало меня пальто. Жара подступала к горлу и сбрасывалась с каждой кочки, с каждого прыжка брички. И только я хотел, что- то сказать, как перед нами снова нарисовались ворота и дома трех сестер.
Чем ближе мы подъезжали, тем четче вырисовалась новая фигура. Она стояла с Дианой. Молчание террасы нарушала только тонкие мяу.
- Прошу вас, представляю вам мою сестру Тамара.
-Здрасссте – сказала она мне, сделав что-то вроде па в нашу с А. сторону.
Рыжие волосы. Лицо треугольником, нос крючком. Грязное старое платье с открытыми плечами. В руках она держал черного котенка, которой крутил мордой и мяукал, смотря в сад.
- Сейчас ввернусь , оставвлю котенку еду – сказала Тамара, уйдя внутрь дома, оставив его на улице. Он на еще неокрепших лапах пытался сделать пару шажков, как сразу падал, плакал, и казалось, звал мать, чтобы прижаться к ней телом, и пить молоко из ее сосков. Но только холодный кафель террасы принимал его тепло.
Диана закурила сигарету и вся терраса в дыму и запахе зажженных спичек.
- Будь дорогой, по вежлив с ней сегодня.- обратилась она к А.
- Ну…- протянул он - ничего не могу обещать – иногда мне кажется, она подслушивает нас.
- Тебе кажется.
- И сейчас и когда мы с тобой наедине, я слышу, как скрипит за стенами обои, как она водит по ним стаканом. Четче слышать. Понимаешь?
- Понимаю. Понимаю, что у тебя хорошая фантазия.
- Это да. Ведь я же поэт.
- Поэт ? вы сказали поэт? – спросила вернувшаяся Тамара, в руках неся блюдце с молоком. – я знала много поэтов.
Разговор мы продолжили за обедом.
- Когда я училась в Москве, я увлекалась поэзией. Благо ее много в нашем веке. Я читала поэта за поэтом, и его поэзия становилась для меня новой кожей, я чувствовала мир его ощупью. И если капнуть…вскрыть … одну кожу, то за ней была новая. И ваша книга попадалась мне и ваша тоже … - Обратилась она к А, потом ко мне. В горле пересохло от ее фраз.
-Может вы ошиблись. Моя книга недавно вышла, и она не столь популярна… - но она прервала А.
- Она лежит у меня на верху, в комнате. И мне очень хочется ваш автограф на нее.
- Да и у моего друга, у него нет сборника … - говорил А. обо мне
- Но его стихи всем известны. У меня они переписаны в тетрадь. Хотите, можете расписаться на ней.
Я промолчал. Снова холод меня охватил. Я слышал, как шумит листва за моей спиной. Видел, как лучи солнца переливаются в серебреном сервисе, и отражение падает на потолок. Чувствовал аромат яблок и табака, набитого в сигарету Дианы, она смотрела вперед, и на лице выражалось полное равнодушие к происходящему.
- Где младшая? - неожиданно спросил образ Дианы.
- Она у себя в комнате. Спит как обычно…до обеда.
Из темноты гостиной, за плечами Тамары, на террасу вышла фигура. Это была блондинка в длинном простом платье с узором вокруг шеи. Она резким движением как вор схватила яблоко на столе, вдохнула его аромат, и ее глаза смотрели только на меня. И также медленно спиной вернулась обратно в тень гостиной. Ее силуэт медленно растворялся, и мне показалось, что я где-то видел его. Только через пару секунд, после ее ухода, я понял, что мое дыхание замерло в ее присутствие. И сейчас я уловил тонкий запах ее духов. Запах пудр и цветов. Но никак не мог вспомнить, каких цветов.
- Довольно эффектно, запоминающиеся. – сказал А.
- Значит, не спит…как обычно – выразила Диана. И закурила новую сигарету.
- В первый раз ее вижу. В живую и так близко.
- Она не любит появляться перед гостями.
- Почему? - Спросил я.
- Она все равно не смогла бы заговорить с тобой. В детстве она лишилась голоса.
Резкие удары по клавишам рояля. Сквозь звон, висевший в воздухе, зазвучала музыка. Бах.
- Ого, вот это неожиданно.- Чуть шепотом произнесла Диана.
- Не могу это слышать – сказала Тамара, и встала из-за стола, забрала котенка и его блюдце и направилась в сад.
- Бах… она очень редко играет его. У нас с ней обозначения, ее игра на рояле это и выражение чувств, но и …вопросов. И условности в том, что Бах выражает очень глубокие вопросы к устройству жизни, как быть … Это самый сложный для нас. Символ.
- Но почему она не разговаривает? – спросил я.
Диана молчала и только выпускала дым, прислонившись к колонне террасы.
- Как отцвел барбарис в этом году. Как пышны его кусты. – Произнесла это Диана. Затягивала свою сигарету, и не собиралась отвечать.
Я встал и направился в гостиную. Там уже никого не было, остатки металлического звука рояля сотрясали еще воздух. А комната пахла ее запахом . Точно. Это был барбарис.
Лежал в своей постели. Вечер мы провели с А. за шахматами и разговором о поэзии. Вечно можем спорить на эту тему. Образ ее так и не уходил из моей головы. Имени ее не знал. Просто, Младшая? Мне этого не достаточно. Как черны ее глаза. Как бела ее кожа. Все вторглось в мою голову в самый миг перед сном. И последней мыслью было, как холодна моя комната, да и весь дом.
__________________________________________________
(СОН)
Прикованный к креслу. Все в тело мое в скобах. Выходят голые девушки в напудренных париках. Кожа их покрыта тонким слоем серебра и ртути, она переливается. Тело последней покрыто золотом. И она вскрикивает.
«Мне нужно немного его крови, на пару страниц. Свяжи ему руки. Ты слышишь меня? Не будь равнодушна, кивни мне, что ты понимаешь, слышишь.»
И с улыбкой, она обнаженный палец впивает мне над пупком. Ногтем гладит, скребет по позвоночнику и протыкает аорту. Фонтан крови бьет прямо из живота. Они все подставляют стаканы и улыбаются.
«Это для нашего же блага»
Горячая рука на моем лбу прижимала меня к подушке. Я и проснулся от этого жара рук. Это она, улыбаясь, преподнесла к моим губам палец. Гладила их. Далее пальцы по скулам двинулись к виску и она гладила мои волосы. Ее губы слились с моими. Я лежал как парализованный. Мои руки были плетьми и только тяжелели с каждой секундой. Она оторвала свои губы и приподнялась, изогнувшись. Она была голая. Белая кожа, высоко стояла маленькая грудь. Одним движением она спрыгнула с постели и исчезла. Мой паралич сохранялся. Как и сохранялся жар и запах ее духов.
На следующий день я проснулся в обед. Все тело ныло, тяжелая голова, казалась пустой за лобной костью. Помывшись, я спустился вниз.
- Сегодня покупки заказала Диана. – сказал мне А., и, по-правде, на столе было больше чем после нашей с А. путешествия.
- Как вам спалось, мой друг? – спросила Диана и улыбнулась – Вы сегодня так поздно встали.
- Я уж хотел сходить посмотреть, не умер ты там.
- Mon cher, как грубо.
Немного поев, я почувствовал, как боль отступает. Кофе сделало свое дело, и пустота исчезла за костями – наполнена теперь теплом.
- Я вчера не обидела вас, своим молчанием? Сегодня готова ответить на любой ваш вопрос. – сказала Диана, наливая мне кофе.
- Вы вчера сказали, что младшая замолчала в детстве. Что случилось ? Почему?
Диана закурила. Ее молчание выражало сосредоточенность и удивление. Хотя мой вопрос был ожидаем.
- Да, с детства. Но ей было около 7 лет. – затяг, пауза - она увидела в саду измену матери. Вон в тех кустах барбариса. Мать заметила ее. Отцу Младшая ничего не сказала. Но он сам догадывался и ничего не говорил своей жене. Но под натиском внутренних переживаний мать повесилась. Отец умер через три дня после ее похорон. И младшая замолчала. В те самые дня между изменой и смертью родителей. Она винит себя. Она думает, что проговорилась ночью. Когда из нее душа выходит. Поэтому по ночам она не спит. Слышны скрипы ее шагов… если прислушаться. В каждом скрипе я слышу голоса наших родителей… Я ее не виню. Я виню только мать, которая кричала, что это неправильно, и губы ее покрывались сладкой слюной.
Диана подняла глаза к небу. Руки ее дрожали.
- После того нами занималась тетя. Но и она редко появлялась. Нашим воспитанием занимались узоры на обоях, золотые переплеты книг. И иногда их содержимое.
Она сделал странное ударение на слово «занимались».
- Извините, я оставлю вас. – закончила Диана.
Только тишина накрывает снова террасу. Я чувствую холод.
Мы остались вдвоем.
Я проснулся на диване в гостиной. Точнее меня разбудили шаги приближавшейся Тамары. Она начала будит меня, пока я притворялся что сплю.
- Вставайте, Вставайте. – шептала она мне – Ваш поезд уже на перроне. Он уйдет без вас
- Что?
- Действует - улыбнулась она – В детстве нас так будили. И вот так… А никакого поезда не было. Вставайте, идемте в комнату мою. Я хочу, чтобы вы подписали мою тетрадь … с вашими стихами.
И я встал, пошел за ней, в голове промелькнула мысль – почему она не принесла ее вниз.
Комната ее была заставлена мебелью начала века. И только маленькая кроватка, на которой лежало куча книг, гора тетрадей. Котенок прыгал и играл с клубком пыли, подбрасывал и ловил перышки. На мебели, на любой горизонтальной поверхности этих комодов покоились коробки, столбами по три-пять
- Что в них ? – спросил я. Полагая услышать ответ тетради, хотя в них могло бы поместиться пять –шесть их.
- Это? – спросила она, когда я взял в руки красную коробку. – это я называю «Ловушка для бабочек». Я ловлю гусеницу и ставлю ее к листьям и веточкам. И у нее нет выбора. Или превратиться, или умереть, так и не став бабочкой. Пожить бабочкой со мной хотя бы день.
Я открыл коробку – поверх листьев лежали мертвые гусеницы с живыми - от иссохших до зеленых, передвигающихся по этой земле. Коробка чуть не выпала из рук, она стала казаться мне тяжелей. Так и открытую я поставил обратно поверх других, и не стал больше открывать ни одной. И не стал спрашивать, сколько бабочек она поймала.
- Не могу найти.
- Давай в другой раз - сказал я
- Ты можешь подписать чистую тетрадь, а я впишу туда твои стихи. – И она протянула мне заготовленную тетрадь. Я подписал и вышел.
За дверью своей комнаты я нашел Младшую, сидячую на моей кровати. Ее глаза не сходили с моих. Я сел рядом с нею. Она взяла мою руку своей горячей рукой и положила себе на колено. Потом сама же начала сдвигать ее выше. От ее прикосновений рука моя онемела и не могла слушаться меня. Выше и выше. Младшая легла и потянула за собой, в долгий поцелуй. Одним движением она сняла с себя платье, движением скрещиваемых рук. Платье повисло на руке. Она закрыла им мне лицо и целовала сквозь ткань. С поцелуями дошел до ее маленькой груди. Она тяжело дышала. Ниже и ниже, к ее бедрам.
Она остановила меня и потянула за собой с постели. Пройдя через неизвестные мне коридоры, мы оказались в ночном саду, под кустами барбариса. И я чувствовал запах ее духов, барбариса, запах ее матери и ее любовника.
Глава 3.
Она лежала на кровати. И смотрела в ночное небо из своей комнаты. Комната ее была маленькой и пустой, только кровать и комод в углу, ближе к балкону. На комоде были ее платья из грубой ткани.
Она лежала на животе, заложив руки под подбородок. Тело ее дрожало. Волосы качались от этой дрожи. Плечи напряжены, напряжены все мышцы. Особенно голени. Я начал гладить ее икры. Снизу вверх, ладонями, надавливая на изгиб мышц. Их каменность начала медленно расслабляться. На мои поглаживания она начала отвечать дыханием
- Ккккхе- вдруг выдавила она сквозь слегка приоткрытый ротик. – ККККкккх- тело ее дрожало, Но мягкими становились ее икры. От рук моих проходила дрожь в бедрах. Ягодицы, спина, плечи. «Могу так обнять тебя, и лежать с тобой»
Но она вырывается из объятий, сквозь двери вниз. Я спускаюсь за ней, и уже с лестницы слышу, она играет Шопена. Что значит Шопен?
- Шопен ? Mon cher, ты слышал вчера Шопена? – спросила Диана у А.
- Ой, да нет, да мне как то все равно – ответил А. , чертя что-то в свежем письме и не поднимая головы.
- Шопен… Шопен… А конкретно не помните что? Спросила меня Диана.
-Ноктюрн, вроде.
-21?
- Да… да, если я помню их.
- Ого, 21… Это многое.
- Я считаю, что кошки отгоняют злых духов – вдруг вставила Тамара. Слова ее окрашивались в мрачный цвет, черное траурное платье на ней только подчеркивало каждое ее слово, как и широко открытые глаза.
- Позже мне приснился сон, – продолжил я.
- Какой сон? – спросила Диана и выпустила клубы дыма.
- Я был на пьедестале, на цирковой арене. Вокруг много народу, на трибунах. Я обещаю им грандиозное шоу. Микрофон вырывается из моих рук и летит обратно, под купол. Оттуда мне спускают уже петлю. Я вешаю ее на шею и спрыгиваю.
- Странно, ни одного фаллического элемента. – Диана не обращает внимание на слова А.
- Я проснулся в ее кровати. Кровати Младшей. Весь в поту. Зубы стучат. Она обняла меня и произнесла что-то. Я не расслышал. Мне показалось это имя.
- Имя? Женское имя? - я кивал на вопросы Диана. – Случайно не на К?
- Да, на К.
- Понятно – сказала Диана и отправилась в дом.
-Что за имя на К.?- спросил я у Тамары. Она пожала плечами.
- Любовница нашей матери. – произнесла вдруг она. – ну, да, любовница, с которой она любилась под теми кустами в саду. – и опять странно заулыбалась.
В доме послышались крики и топот. Опрокинув стул, я встал из-за стола и вбежал в гостиную. Диана стояла посреди комнаты, сложив руки на груди.
- Прекрати это.
Младшая пряталась за роялем. В руках она сжимала топор, острие которого впилось в ее маленькую ладонь. На полу медленно, по капле вырисовывался узор из крови.
- Ах ты, не благодарная! – вдруг вскричала Диана и метнулась в сторону Младшей. Вот они поменялись местами. – Не благодарная, через что мы все прошли… и ты такое вытворяешь.
- Что происходит ? - спросил я.
- Не лезь! – вдруг вырвалось у Дианы и она пригрозила пальцем мне. – Заткнись!
На последнем слове Младшая вскрикнула на сестру и, держа двумя руками, замахнулась топором. Полетели клавиши на пол, окровавленные ее кровью. Только сейчас я заметил ее раны на плечах.
Диана шокировано смотрела на нее и пыталась набрать воздух в легкие для крика, но ее лицо только краснело от ярости. И в самый пик ярости раздался женский крик, но был он с террасы. Забыв обо всем, мы выбежали на террасу.
В конце стола лицом в стол лежал А. Под ним были окровавленные его рукописи, над которыми он работал во время завтрака. В страхе, с ватными ногами, я подошел к нему и поднял за голову.
Рана на шеи. Так, что проткнута артерия и трахея, что он, видимо, захрипел и истек кровью перед смертью. Я медленно повернулся к двум сестрам:
- Зачем?
- Кааа.. – вскрикнула Младшая. В ее глазах стоял ужас.
Снова запах хвои. Радость и дрожь. «Верни меня, верни меня»
Я почувствовал острую боль в макушке. Услышал, как хрустныли кости черепа. И пал без сознания. В моем сознание мелькнула она с ее глазами ужаса.
Глава 4.
Очнулся я от болей в костях, уткнувшихся в металл и дерево. Голова болела. Я потянулся нащупать рану, но руки мои были связаны туго грубой веревкой. Открыв глаза, я увидел только кромешную тьму. Я был заперт в сундуке.
- Помогите!- вскрикнул я, и стал топать ногами. Низ сундука показался мягче стен. Погладив его связанными руками, я понял, что лежу в куче гусениц. Но некоторые были больше остальних. Взяв в руки одну из больших, я подушечками пальцев наткнулся на что-то острое с одного края. Ноготь? Это отрубленные пальцы, промелькнуло в голове.
И я стал кричать еще громче. Вонь мертвеца сразу ударила в нос. Я начал бить ногами в боковые стены.
- О, ты проснулся,Mon cher , как голова? Не болит ? Принести таблетку? – сказал женский голос вдалеке и сразу ударился в смех. Я узнал голос Дианы.
- Что вам нужно? – спросил я ее.
- Не лезь , отойди от сундука. Я тебе, что сказала. Дрянная девчонка ... Да ничего, мы то знаем чего хотим, в отличие от вас, мужчин… Встань сзади, ты можешь пораниться. Встань за буфет.
- Выпусти меня.
- За буфет. Потом поиграешь с ним…после… И что это нам даст? Вы отняли имя наше и через кровь свою вы его вернете.
Раздался выстрел. Пуля попала в сундук в районе моих рук, оставив в дереве отверстие. Немного света появилось у меня.
- Попала? Попала? Нет, не попала, сама понимаю, ты не вскрикнул от боли. Это был маленький вздох от удивления … Назад, позже. Дай мне немного.
Вторая пуля угодила мне в бедро. Да, громко вскрикнул.
- Дрянь, у меня перебита кость ! - промычал я сквозь сомкнутые зубы. – Шлюха!
- А не, еще одно такое слово, и я снова выстрелю. Ладно, скука. На, играй с ним. Иди,что ты встала.
Тихие шаги. Я слышал, как поглаживают сундук. Взгляд в дыру от первого выстрела. Воздух внутри заполнился ароматом барбариса, ее дыханием. Сквозь это маленькое отверстие я видел как слезы текут у нее. Но вдруг он встала . Тишина.
И через минуты тишина была прервана ноктюрном Шопена. Часть нот не было слышно. Я снова погрузился в сон, пытаясь зажать ногу под себя, веревкой с рук. Чтобы меньше…
Разбудили стуки. Кто-то бил тяжелым по крышке. Снова и снова. И вдруг отвалилась боковая стенка над моей головой. Яркий свет ударил мне в лицо. Маленькие руки Младшей тянули меня за плечи. Я помогал ей, отталкиваясь здоровой ногой. Оказавшись наполовину наружи, я обнял ее талию, уткнулся головой в ее лоно и зарыдал. Ее ладони мягко гладили мои волосы.
Рядом с ее ногами лежал топор, орудие моего спасения. Встать на ногу я не мог из-за болей.
Две девушки лежали на большой двухместной кровати. Тамара ласкала грудь Дианы , прикладывалась к ней ухом, как будто вслушивалась в стук сердца сестры. Из полуоткрытых губ Дианы с шумом выходил воздух. Выстрел. Первая пуля попала Тамаре в плечо. Не успела она вскрикнуть, как вторая пуля сделала отверстие в ее лбу, и маленьким ручейком полилась кровь из нее. Третий выстрел угодил второй сестре в грудь. И она больше не поднимала голову.