1
За окном каркнул ворон угрюмый,
над Россией израненной стон.
Что так тяжко гнетет твои думы,
неудавшийся Наполеон?
Лживых ты не даешь обещаний,
не идет за тобой беднота.
Ты не веришь, что в царстве преданий
честь и рыцарство, и прямота.
И стремишься империи тело
неделимым навек сохранить.
И зовет тебя белое дело
люд разбойный в стране усмирить.
Но комета звездой Соломона
пронеслась, угрожая бедой.
Пять шипов ее острых с разгона
впились в тело России больной.
И, страшась кабалистики знака,
подписал отречение царь.
Нечестивые вышли из мрака,
осквернили священный алтарь.
И царю кровно нехристи мстили:
расстреляли в подвале с семьей.
Лев британский тебя кровь России
лить обрек на алтарь хищный свой.
Лев медведя решил обессилить –
звездоносцев с тобою столкнул.
После внутренней распри Россия
конкурентом не будет ему.
И в Сибири, где в давнее время
так победно Ермак прошагал,
возложил непомерное бремя
ты на плечи свои, адмирал.
2
Не напрасно судьба брови хмурит:
легче было тебе и ясней,
отражая “банзай!“ в Порт-Артуре
и на льдине плывя много дней.
И на Балтике немцам урон был
от умело поставленных мин.
Красным саблю златую не отдал –
в Черном море ее утопил.
Остролиц, с чуть косыми глазами
повтореньем далеких веков
за единую Русь ты с полками
наступаешь на красных врагов.
Но в кулак не собрать атаманов
и баронов. А чехи – беда,
только грабят. Громит твои станы,
пулеметы достав, голытьба.
Сеет зависть дракон пятиглавый
среди них, словно зерна весной.
В белом деле во имя державы
не собраться единой стеной.
Мысль в крестьянских умах
колобродит:
– За землею в Сибирь? Далеко.
На господском теперь огороде
я хозяин во веки веков.
– Больше крови! – ревет
лев британский. –
За оружие золото брать.
Позже в слабой Руси без опаски
строй угодный себе создавать.
И поддержки не чувствуя должной,
ведь оружье никто не прислал,
ты себя в положении ложном
ощутил на посту, адмирал.
3
В белом деле единой нет воли,
а в боях – лебедь, щука да рак.
Бранной драмы разыграны роли,
и Иванушка снова дурак.
Звезд сибирских нависшие гряды,
и одна почернела слегка.
На восток отступают отряды –
неспокойно в душе Колчака:
“Не моя ли звезда почернела?
Потеряет ее небосклон.
Что ж судьба легче быть не сумела,
посылая меня на рожон?
Ведь давно лев британский всецело
жаждет жертв у торговых дорог.
И главой предрешенного дела
он другого назначить бы мог“.
Кровью жертв напоённой Антанте,
адмирал, ты не нужен теперь.
И в Иркутске тебя ждет расплата,
и захлопнется камеры дверь.
Виноват, что с народом сражался,
оболваненным так же, как сам.
И в фаворе уж тот оказался,
кто Россию оставил бы псам.
Ангара под плитой ледяною.
Ты пред дулом глаза не закрыл.
Сброшен в прорубь, унесся рекою
ты туда, где полярником был.
- - -