Одинокая церковь стоит у чащобы сосновой.
Захолустье. Сверчки. И крапивное войско окрест.
Тишина здесь такая, что кажется, тайное слово
Нам вот-вот проглаголет Господь из вечерних небес.
Разбежаться бы мне и, как в детстве, нырнуть прямо в речку
С василькового луга, – да так, чтоб вода с берегов!
Подкосились вдруг ноги. Плетусь. И неспешно навстречу
Племенные плывут над землёю стада облаков.
...Был здесь хутор когда-то – остались прогнившие срубы
В лозниковых кустах. Пустота – покати хоть шаром.
Только ветхая церковь торчит покосившимся зубом
На задворках дремучей глуши под небесным шатром.
Век жестокий здесь многое стёр, как бумагой наждачной:
Нет икон, росписЕй и в притворе чадящих лампад...
Но исходит благое тепло от церквушки невзрачной,
Мироточа божественной влагой на серый фасад.
Сколько вод утекло. Но ведь мало теперь кто припомнит,
Как чинили здесь крышу, алтарь и обрушенный свод...
А сейчас тишина. Иногда лишь заезжий паломник
Виновато помолится Богу у древних ворот.
Но чем больше здесь тягот мирских на кирпичные своды,
Чем труднее физически, – тем беспристрастней, сильней
Сопричастность огромному миру вселенской природы
С перспективой грядущей – нетленной частицей стать в ней.
Не позволит Господь осквернить эти стены "Иудам",
Зазвучит ещё звонко на Пасху святой благовест.
И церквушка несёт уцелевший неведомым чудом,
Перекошенный набок тяжёлый, но праведный крест!
Фото из интернета.