Вишневые розы застывают в тяжелом мраморе мертвой кожи. Сливовым джемом плещется безумие и безмолвие наших встреч. Как промокшие облака,
ознобшие от собственной ледяной ноши, сбегаем к больничной койке горных склонов, родных плеч.
Кровь вдыхая, выдыхаем нити,
В горло впекшиеся отравленной сладкой ватой. Облака, что ночами грязными
умирают, заходятся в страшном свинцовом кашле
от своей особенной пневмонии. Возбудитель известен — чувство. Течение атипичное. Сопутствующие инфекции: хроническое безразличие.
Проститутка, сошедшая вслед за Смертью с измятого белого алтаря, не смогла до утра расплатиться с бесами.
На рассвете ее повесили, а
к закату дня люди тихо снимали тело с обугленного креста.
На рассвете священник сельский, силуэт чей во тьме греха совмещался с фигурой убийцы в черном, чье орудие — иступленная горем коса, торопился отмыть рясу, окропленную ложью блуда. Отец не успел до восхода, не смогла удержаться в тени послушанием истощенная, христа заповедям верна,
пошлой грацией света сожженная человеческая голова.
Что ещё я могу сказать? Мы
заблудились здесь, ты не хочешь за мной вперёд, ты не видишь, куда лететь. Я не знаю пути вспять. Тебе кажется, всё решено. Догорает в пожаре янтарь. Окромя ослепленных икон, в церкви нечего больше спасать.
-
А.