Выводит двух собак. Одна - совсем щенок,
второй - терьер. Степенный, с жёсткой шерстью.
Щенок же скачет: шлейка, поводок -
не сиганул бы под колёса с места.
Из окон занавески пузырём.
Воркуют голуби. Метлой царапнет дворник.
Всем не до них, гуляющих втроём.
Панельный дом. Звенящий день. Обычный вторник.
Такая тишь! Разнежась, млеет двор.
Замру в тени. Меня не замечают.
На чьей-то кухне слышен разговор,
и ложечка бренчит о чашку с чаем.
Ещё не вышли взрослые пока
с ключами от машин, авоськой, пивом.
Он бублик-хвост поправит у щенка -
не встал? вот так, прямей держи, не криво.
Терьер, обнюхав вишню, подбежит -
и бережным, не нарочитым жестом
он гладит спину, треплет от души
пса по седой и клочковатой шерсти.
На вид лет шесть: не школьник, детвора.
А сколько силы в нём, в душе и в теле -
я видела: он на руки вчера
схватил сестру, что падала с качелей.
Не двигайся. Боясь дышать, лови
нечаянные, тайные мгновенья,
когда мужчина учится любви,
прижав щенка к ободранным коленям.
А что потом? Присяга? Институт?
Храни его, судьба, что б там ни стало
с мальчишками, которые растут
в ничем не примечательных кварталах.
Нести любовь, не расплескав за много лет
в огромной жизни, где обиды, боль и враки...
Сентябрь. И в слепящий белый свет
уходят мальчик и его собаки.