Сон медленно растворился в сумраке ночи. Она проснулась с лёгким, тёплым и неуловимо прекрасным чувством, пытаясь вспомнить, что же всё-таки снилось… Не получилось, ну и ладно, главное, что так хорошо! Вытянула руки из-под одеяла, и потянулась, как тянулась всегда, как тянутся дети и взрослые, как тянутся кошки, проснувшись. Адская судорога пронзила всё тело! Это было новое чувство в её теперешней жизни… Стон непроизвольно вырвался из её уст. Муж, спящий рядом, стал тише дышать, прислушиваясь. Она впилась зубами в руку, чтобы не стонать и не будить его. Скоро, скоро прозвенит будильник, пусть поспит. Ещё одно ограничение… Это становилось интересным, наблюдать, как тело отказывается делать элементарные вещи. Даже надеть носки – теперь подвиг!
Боль постепенно отпускала. В голову вихрем ворвались мысли о завтраке, дневной суете. Вставать в холодную квартиру не хотелось, но неумолимо захотелось прижаться к мужу, разбудив его, как прежде ласками, увлекая за собой в океан любви… И тут нефизическая боль пронзила грудь, та боль, что отличает нас от зверей – боль души. Она не обнимет его, не сейчас… Каждое движение теперь боль…
В отделении городского диспансера, где в последние полтора года она стала постоянной посетительницей, над зеркалом висит плакат, написанный, по-старинке, как афиша советского кинотеатра, линялой гуашью на белом холсте, от убогости которого становилось ещё печальнее, гласил: «Рак – не приговор! Это другой способ жизни и мировоззрения!» Премию надо дать человеку, который придумал эту фразу…
Это была обычная плановая, как говорят врачи, гинекологическая операция. Предварительная диагностика не предвещала осложнений, поэтому она была спокойна. В уютной муниципальной больнице врачи и медсёстры, несмотря на войну, сделали всё, чтобы было не так мучительно перенести хирургическое вмешательство. Боли почти не было слышно, кубик морфия каждые шесть часов в первые дни и вот уже день выписки. Да, ходить ещё нужно в бандаже и ноги в компрессии, но эта условность всего лишь на месяц. Врачи пощадили её – слишком молода, оставили кое-что для физиологии…
Муж приехал за ней в обеденный перерыв, забрал выписку у врача в ординаторской, пока она с радостным волнением бросала вещи в сумку – быстрей, быстрей отсюда домой. Он зашёл в палату в белом халате и бахилах, так похожий на врача, поцеловал её в щёку, подхватил сумки, пожелал соседкам скорейшего выздоровления, и они пошли к выходу из отделения, к лестнице, к машине, только бы быстрее домой…
20 минут дороги, беспечная болтовня, боль от тряски в машине на «лежачих полицейских» и они были дома. Он занес сумки и «полетел» на работу. Дома! Она постояла немного в прихожей, вдохнула воздух и пошла в душ, снимая с себя одежду с невыносимым больничным запахом. Конечно, швы ещё не сняты, но врач приклеила ей «волшебный» пластырь, что позволит быстро принять душ, да и швы нынче тоже делают волшебные, как сказала ей хирург сегодня на утренней перевязке: «Один узелок отрежем, «вжик» и вытащим ниточку!»
После душа – быстро разобрала сумку и вот огорчение... Сняла наволочку и увидела, что подушка была с больничным штампом. Видно поменяли, когда она была в реанимации. Теперь понятно, почему она покашливала там – аллергия на пух. Дома все подушки давно уже синтетические. Неприятный холодок пробежал по спине. «Ничего не забывай в больнице, чтобы не возвращаться», - гласит примета. Стоп, она не верит в приметы! Она сняла трубку телефона, узнала в справочной телефон отделения, дозвонилась и попросила дежурную сестричку поискать её подушку, пообещав через три дня, приехав снимать швы, привезти больничную назад. Та любезно согласилась. Теперь можно смело идти на кухню варить борщ, теперь можно всё – она дома!
В кастрюле аппетитно булькало ароматное варево, и она, убавив огонь пошла в спальню прилечь. Там было холодно – весна выдалась дождливой, а отопление уже две недели, как отключили. Через пять дней Пасха – опять опару придётся ставить в таз с тёплой водой, чтобы подходила. Она взяла два пледа, свой и мужа, и книгу. Своим укрылась сама, а мужним, сладко вдохнув его запах, накрыла мокрые волосы, не хотелось сушить феном. Раскрыла книгу, которую не дочитала в больнице и тут зазвонил мобильник. Вставать не хотелось, но певец Николай Носков напоминая, что любит, звал – это мелодия мужа. Нажала клавишу «принять вызов». «Алло! Как ты?» - спросил он. «Спасибо, хорошо! Помылась, варю обед, только угрелась под пледом…» И тут: «Собирайся!» «Куда?» «Назад! У тебя плохие анализы - саркома, врач тебя домой на три часа отпустила… Я еду! Не ешь ничего – завтра повторная операция…»
Руки затряслись так, что она чуть не уронила телефон. Горловой спазм душил, крик разорвал тишину и она расплакалась… «Саркома – это всё! Это быстро!!! За что, Господи? Две беременности, двое детей, абортов не было…» Она, невидящими глазами, собрала в сумку чистое постельное бельё, личные вещи. Бросила в борщ приправу, посолила, попробовала, перекрыла газ, оделась. И вот уже звонит домофон, муж приехал. Она покормила его – ел молча, не поднимая глаз. «Ты знал, когда вёз меня?» «Да, не хотел тебя расстраивать… Врач ещё утром послала меня в областную больницу, чтобы там пересмотрели стёкла с анализом – может наша лаборатория ошиблась? Не ошиблась…» Вспомнила его лицо в машине – как же он смог не выдать даже взглядом, любимый!
Всю дорогу, пока ехали, она плакала. Тихо так, беззвучно, слёзы сами текли и где брались только? Они молчали. В ординаторской дежурный врач и медсестра, опустили глаза, увидев её. Все уже знали – только у неё в этом месяце пришёл плохой ответ, только у неё… Подушку её нашли и санитарка заметила, вскользь: "Вот и не верь в приметы!" Муж занёс ей сумку в палату, помог застелить постель, они простились, и она осталась одна в палате. Перед Пасхой больница практически опустела. Вечером обзвонила родных и друзей, попросила молиться за неё завтра – вторая полостная операция за 8 дней…
Всё прошло хорошо, хирурги удалили остатки её женской сути, чтобы раковые клетки не остались в теле, пообещали жуткий климакс и надежду на жизнь! "Случайная находка!" – отшутилась хирург. Пасхальный круиз в реанимацию затянулся в этот раз на 10 дней. Но она была там одна, как королева – майские выходные плюс Пасха! Какая дурочка пойдёт в гинекологию? Вены отказывались принимать бесконечные капельницы и только семидесятилетний заведующий реанимацией, с трясущимися от Паркинсона руками, мог ввести иглу, бережно укутывая её руку полотенцем, чтобы не мёрзла во время многочасовых вливаний. Она расплакалась, заметив, что так за ней ухаживала только мама в детстве. По его взгляду понимала, что выглядит уже не очень. Мужа, дочь и подруг пускали прямо в палату. А на Пасху даже разрешили съесть кусочек освящённого яйца и отложили на два часа капельницу, пока они играли в «Эрудит» - любимую дорожную игру на магнитах. Медперсонал, менявшийся посменно, шёпотом обсуждал новости: "куда сегодня был прилёт" и "сколько людей погибло", делились впечатлениями, кто где пережидал ночные бомбёжки... Жизнь продолжалась!
При выписке сразу дали направление в онкологию «на облучение и что они там ещё назначат»… И вот – «другой способ жизни и мировоззрения», новые друзья и знакомые, новые заботы, новые молитвы, забытое хобби, что помогает не сойти с ума. Через полгода – осложнение в позвоночнике и… опять «физика» с «химией» мстят ей, за то, что не любила их в школе.
Но, Господи, как хочется просто потянуться в постели…
Будильник! «Доброе утро, любимый!»
09.09.2017 г., г. Донецк