Он был готов проститься не скорбя.
В календаре горела красным дата:
Последний день пред гибелью солдата
Внутри судьбой зажженного огня.
То был не бой и не война,а жизнь,
Но меркли и Дахау,и Освенцим
Пред памятью измученного сердца,
Стремящегося в сумрачную высь.
В небесной глади ярко-голубой
Застыли чайки белыми крестами.
Еще не с ними,но уже не с вами,
Он примерялся к жизни за чертой.
Взрывались сны, и плавили рассвет,
Один- не воин,да и поля нету.
Под пытками не выдает секретов,
Тот кто не знает ни один секрет.
Нельзя предать,коль верным не бывал,
Не различая ни своих,ни пришлых.
И корчились тела четверостиший,
Когда их газ забвенья наполнял.
Последний день свинцом прошил ребро,
И не было ни веры,ни надежды.
Но зацепился взгляд за образ между
Двух станций третьей линии метро.
Переставал бить в голове набат,
И смерть переносила дату встречи.
Фонарными огнями горел вечер.
Он-это я,тот выживший солдат.