три комнаты пусты меня здесь нет
я вышел на балкон влюбится в осень
да на есть кухня ванна туалет
но с ними комнат будет восемь
предбанника залы сочтут за смерть
меня вместить инопланетным гостем
отвалится от стен присохший мел
и станется со мною пять колосьев
квартира вызревает жёлтый хлеб
на дни мучений ветрено богата
на подоконниках всё тот же ад воскрес
сосна из роз и чашка с медью сада
зайти бы детством в огроменный шкаф
там дом созиждеть деревце и сына
но я свободен ибо сын не раб
плюётся светом вкусная картина
мне плохо слышишь? это не спроста
облившись крахом слёг душою в книжку
надраен страхом взор из под винишка
глядит фонарь дурным из под моста
я три ступеньки прошагал до облаков
шептала кровь записывало бегство
у ночи дуб и множество цветов
жизнь точит мир врастившимся в кость перстнем
я вычитаю дважды из себя
и остаюсь подъездом перед встречей
с аптекою что мне до фонаря
идти прикажет улицею вечной
боярышник завязывает музой
глоток глоток и я летучий снег
как хорошо лежать зимой на летних трубах
глаза у неба горе человек
лежи и выпускай дымок медовый
бессмертье строй над дурой головой
венец один распятию терновый
Бах этот яд рублёвый алкоголь
сколь эфимера в теле износившем
себя до сладкой тёмной худобы
бог воздаёт довольно!попросившим
Рывок земли и тонкие мосты
Открикнусь звон в раскаты размышленья
не потому что череп не дают
а потому что эха ответвленья
ко встрече с богом словом не ведут
ни тишина ни гул ни стон ни кашель
другое свет! заговорит! светло!
чуть потревожив музыкой пригасшей
бессмертие уже не ремесло
всё сложится в маньяка чемоданчик
дорога из окна привычный рёв
рёв что горит внутри хоронят мальчика
Марии нет звезды нет нет волхвов
но что там внутри снаружи плачет
прыжок кошмару мнит сливая губы
и кафкианских пьяных добрых прачек
всё время плакать это ли не трубы...
внутри светильник потухает сердце
и поезд движется трагически назад
когда от бога никуда не деться
но ты ему отчаявшись так рад
дождь покрывает чистое лицо
приходит крышка краю изумленья
у жизни на руке горит кольцо
и это смерть в рожденья обрамленьи
век задувает грубую свечу
тьма наполняет зеркало до дна
скрипит качаясь лампочка врачу
всё оттого что век больна весна
больна цветами верой и тоской
песочный луч ноге невпроворот
я завершаюсь снежною доской
на землю раскрывая только рот
большая живопись собаке по плечу
стихи огромны только поднебесью
я как Винсент домой уйти хочу
у бога на руках довольно трещин
запрятаться и мысли истреблять
пить дождь смыкаться мягким кулаком
три годика с собою лишь забрать
не зная пережитого ни в ком
стоять пред полднем на коленях петь зарю
не ведая ни страха ни стыда
забыв про боль в открывшемся раю
стать новым безмятежно навсегда
доверить ангелу историю любви
взмолившись на сокровищном глотке
не горячо в огне и жизнь прости
земное здесь осталось вдалеке
докуривая сонную строку
ночь облетает вымокшим листом
на смятую волненьем простыню
в подушке веки я черпаю сон
вот груда синих гладеньких камней
я вижу деву с малышом на ручках
я вновь живу в предчувствии теней
но мне спокойно и благополучно
волхвы сидят вокруг святой звезды
я слышу плачь доносится величье
слова отца заботливо просты
младенец трепыхается по птичьи
здесь пробужденье отголосок сна
пропащий свет и фильтр обгорелый
перевернулась в гробике весна
и стало духом молодое тело
разгадывает мрачность между туч
свободе приближается весельем
развязынным лучом луны бьёт гущ
сластясь царь орами души сердцебиенье
придумка смерть смеётся над собой
шаг шаг ещё и слёзы водопада
мне лижут щёки золотой зимой
я сплю три дня но возвращаться надо
итак мой сон он нежен и жесток
кольцо залатывает воздух глубочайший
я стал чуть выше вдарившись в порог
перешагнул и отступил отчасти
и жить ещё ходя вдоль стен небес
стучать о камни слабою походкой
из чащи в лес ночной беглец
сон кнопка палец перемотка
на краешек но воздух туг
вдруг пролетая сквозь кружок
я вижу женщину и сруб
я счастлив навсегда быть смог