Посвященное Ветру и Плачу;
Посвященное и Палачу.
На всякую, может быть, даже удачу.
(На мыслях кататься хочу).
Но только... — война.
И только лишь вера.
И мыслей стена — дымовая завеса.
Я вижу их полчища.
Трупы идут в штыковую атаку.
В глазах всего ада кровища.
Но что в образах этих толку...
Где подвиг, где суета "упоротых".
Где русская крепость, где же
Хоровод безутешный вкруг идола,
Ради каких-то замшелых "злотых",
И пульс жизни под бледной кожей реже.
И вместо взгляда — чести зола.
Руины света; нежить рвется в пасть огня.
Там будет день подобен солнцу солнц.
Чистилище возьмет себе меня.
И я найду себя и там — средь сотен лиц.
Они стоят и смотрят... люди те.
Они ведь были на земле людьми.
Стоят и смотрят на меня, затем...
Лишь часть сей сути в мозг себе возьми.
***
На вихрях совести, конями вскачь,
Нагайкою стуча по крупу нежно,
На облаках седых от неудач
Неслась святая конница отважно.
А над землей стелился дух огня,
Над трупами игрался ветер с пылью.
Душа, назойливая снами будто тля
Пред взором мутным поросла ковылью,
Плескаясь на ветру стеблями сор-травы
Прям подле стиснутой висками головы...
И мука памяти вершила гимн отчизне...
Которой нет, которая как сон.
Мутнел уж взор; мир утопал в вине...
За то, что умирал тут снова он;
Младой ли воин, или демон тьмы.
Нашедший власть в своем порыве зла.
А может быть все правда: сатаны
Тут вечность мерзкая погибелью светла.
А может все не так и это подвиг, вдруг?
И он во славе тут лежит, покойный...
Во власти боли и слепых земли потуг
Забрать в себя... вот он уже и вольный.
Бессмертный воин плачущих небес,
Что забирают на коне в седую тайну.
И вот нагайкою в руке он трет уж бездны плес.
И вот Всевышний рассыпает манну.
И вот его уж конь как призрак и громы.
И вот уж... Сталь души вошла в предчувствие...
Поймут ли это все грядущие умы.
Дадут ли этой пустоши напутствие...
Как знать. Долг не оплачен самобытности.
Преддверие потехи иль безумия — война.
И в сердце вот металл... такие хитрости
Судьбы, что вся тебе — на жизнь одна.