Там, в этом хмуром октябре,
куда мы забрели случайно,
листок – упорно и отчаянно –
пытался воскресить апрель.
Среди одревесневших тел,
их наготы благопристойной,
он в желудевые обоймы
бесстрашной зеленью глядел.
Один - боярышника куст
в цыганистых и рясных снизках
был соблазнительным и близким
в вечернем звоне росных бус.
Зеленой радужкой маня,
меня, обветренную дуру,
он звал с собой... Октябрь был хмурым
и он не отпустил меня.
Я – его стылый листопад,
его запасливая белка…
Мой бесшабашный, как посмел ты
в апрель меня позвать, назад?