В ПРОКУРАТУРЕ
Я весь седой и многогрешный –
Юн старший следователь, он
Ведёт допрос, чтоб потерпевшим
Признать меня.
Таков закон.
Рассказывает без запинки,
Придав словам суровый вид:
Мой сын единственный,
Мой Димка
На Пулковском шоссе убит.
Привычны горестные были
Для умирающей Руси:
Чай с клофелином предложили –
И выбросили из такси.
И он замёрз.
Скупые вздохи
Кто может слышать в тёмный год?!
Замёрз от февраля эпохи
Всепобеждающих свобод.
И ни молитва, ни дублёнка
Не помогли его спасти,
И Богородицы иконка
С ним замерзала на груди.
Какую вытерпел он муку
Не перескажет протокол!
И ангел взял его за руку,
В селенья вечные повёл.
А мне произносить с запинкой
Слова кафизм и панихид.
Мой сын единственный,
Мой Димка
На Пулковском шоссе убит.
Нет больше никаких вопросов,
И прокурор, совсем юнец,
Мне говорит, что я философ.
Я не философ, я отец.
Ах, следователь мой неспешный,
Ты не поймёшь, как я скорблю…
Я потерпевший, потерпевший.
Я потерплю.