Когда Гераклит пришёл в Вавилон,
Пред храмом горела свеча.
Нубийцы-рабы отбивали поклон
И солнце несли на плечах.
И юные пленницы разных племён —
Босые, где глина и мел,
Ему танцевали у врат и колонн,
Да так, как никто не умел.
И чудо-пальметты, эмаль и Сады,
И старый, как мир, Зиккурат —
Все, в тайной гармонии, были на ты,
Огнём заливая закат.
И не было разницы — вниз или вверх,
На этом стоять иль на том.
И царь Вавилона по имени Ксеркс
Его пригласил к себе в дом.
«Что ищешь ты, путник, — спросил грозный перс, —
Средь города, взятого мной?» —
«Искал лишь себя, но на старости лет
Пришёл повидаться с тобой».
«И как тебе Я?» — царь привстал, как Баал,
Презрительно глядя в окно. —
«Ты смел и труслив, ты божествен и мал…
Что, в принципе, в общем, — одно…
Но чудо-пальметты, дворцы и жильё,
Всё сгинет — и меч твой, и конь.
Война — царь царей, но и даже её
Накроет однажды огонь».
«Ты спятил, старик! — Ксеркс залязгал мечом. —
В чём смысл тогда будет жить?!» —
«Зачем тебе смысл, коли всё нипочём,
И некого даже винить.
Зачем тебе царство, вся роскошь, сады,
Коль смертью и ты посещён.
Исчезнет богатство, все струны, лады,
И твой, и не твой Вавилон.
Ты в реку войдёшь, но другая вода
Коснётся уже твоих ног.
Сегодня блаженство, а завтра — беда,
И ты уже больше не бог.
Любая душа — чем влажней, тем слабей.
Лишь пламя — чистейшая знать.
Но в каждой душе столько улиц и дней,
Что грань её не отыскать.
И каждый клинок где-то тут же и щит,
И каждый отступник — в строю:
Ребёнок смеётся. Ребёнок молчит.
В пессейю* играя свою...» —
«Так что ж постоянно, презренная моль?
Ты впрямь не боишься меча?» —
«Меч может убить, но вытащить боль, —
Ответил он, чуть помолчав... —
А что постоянно... — Царапалась мышь,
И доги дрожали у ног. —
Всё вечно течёт, не меняется лишь ,
Наверное, этот поток…»
А город уже вновь окутала тьма,
И влага задула огонь.
И чудо-пальметты, эмаль и стена
Из тысячи спрятались в ноль.
Он медленно встал и направился вон,
Не глядя на лики светил…
Ведь сам Гераклит в чудо-град Вавилон
Вовеки и не … приходил.
«Век — дитя играющее, кости бросающее, дитя на престоле!» — Гераклит из Эфеса.
* Пессейя — древняя игра в кости.
* Гераклит из Эфеса всё-таки был приглашён в Вавилон для посвящения царя в греческую философию, однако отнюдь не Ксерксом, а его отцом Дарием, но отказался. Вёл уединённый образ жизни, вдали от людей. Ни у кого не учился, никого не учил. Считался мизантропом, однако по легенде плакал, видя вокруг так дурно живущих и так дурно умирающих людей и жалея их... Своё сочинение "О природе" спрятал в храме Артемиды, который 124 года спустя спалит Герострат. От сочинения остались туманные, но сильно повлиявшие на всю философию фрагменты-предложения... Ксеркс не брал Вавилон – город был пленён задолго до этого Киром II Великим; Ксеркс просто увезёт золотую статую бога Мардука, дабы прекратить восстания вавилонян, ибо без божественного "рукоположения" в чудо-граде больше не мог появиться ни один самопровозглашенный царь... Сам Гераклит умрёт то-ли заеденный собаками, то-ли обмазавшись навозом, чтобы выгнать влагу (водянку), которую выгнать так и не удастся – легенды, слухи, неизвестность...