Ощущаю в свободном полёте
свою душу, что бросила тело
гнить на плитах гранитных в болоте
под затянутым тучами небом.
Вспоминая про Ньютона всуе,
мой фантом, получивший свободу
над земным притяжением судеб,
поспешит в небеса, к небосводу,
будто своды столбов небоскрёбов,
что от пары прямых попаданий
пали на головы пешеходов
среди прочих удачливых зданий.
И я очень похож на кого-то,
кто решил выбрать смерти в пожаре
пару тройку секунд для полета,
чтобы телом быть на тротуаре,
а душою - свободным над этим,
обречённым закончиться, миром.
Да, я знаю, что смерть свою встретить
можно даже и в образе милой,
что когда-то любила, но ныне
одиноко стоит над пейзажем
городским, где-нибудь в Армавире
с нагоняющей скуку поклажей
в голове, что содержит картины
дня, когда мы морально упали
в паутинные дебри рутины
и друг другу опорой из стали,
как у двух небоскрёбов, не стали...
И, пожалуй, что я уже умер,
оттого и летаю ночами
в своих мыслях - задумчив, угрюмен,
ощущая дыханье печали
и за мной приходящей костлявой
на пробитой мурашками коже.
Я любил всей душой своей пьяной,
что любить уже больше не сможет,
что, достигнув однажды вершины,
сорвалась с неё в темную бездну,
прямо в пропасть, в клоаку пучины
одиночества, в коем исчезну,
как один из тех двух небоскрёбов...