Я обратился к шумной девочке
в темноте кинотеатра
и, увидев её испуг и пустые глаза,
я подумал,
что если бы мне довелось её расстрелять,
ей нечего было б сказать.
Ни мне, ни себе, ни миру,
который мы упорно создавали,
что по сути, конечно, одно.
Она бы выразила всё то же самое,
если опустить детали.
И тут я сам рухнул
замертво,
сражённый той скукой,
которой разило от неё
и её жизни.
Сцена достойна картин.
Падая,
я искал глазами в зале ружьё,
но не нашёл и сделал пометку в уме:
один:один.