Как от сует укрывался здесь ты
в маленьком доме
мудрый, как гуру, сын Элисты
Вася Чонгонов!
Это заманчивей всяких искусств
бытности нашей,
слушая зариков стук о доску,
двигая шашки,
в тихой беседе неспешно достать
скрытую втуне
мысль о спасительном Слове Христа
и Шакьямуни.
В этой стране рапортующих масс
стройке великой
так по-крамольному сблизила нас
разность религий!
И так лелеял родительский кров
от внешней скуки
мамино:"Мальчики, ужин готов -
быстро мыть руки!.."
И вот однажды, так спешно вбежав,
с холода прямо,
будто ребёнок, от счастья дрожа,
обнял ты маму:
"Тётенька Настенька, - дух перевёл,-
было наитье:
клад очищенья у вас я обрёл...
Благословите!"
И на кушетке заветный свой том
"Джангара" оставив,
вышел во двор покурить, и потом
будто растаял...
Где ты сейчас, мой загадочный друг?
Слабым мерцаньем
видится путь твой в степи, на юру
в древнем дацане.
Кто же склонился? И чей это жест
там, у подножья!
Нет,
перед пёстрым синклитом божеств -
кто-то похожий.
А о тебе - беспокойной душе,
знал бы ты если,
тётенька Настя печётся уже
в Царстве Небесном.
И как подступит холодная жуть,
так я отныне
ночью у мамы всё чаще гощу
в светлой храмине.
Мама просила - а Небеса
фальши не имут:
и под диктовку тебе написал
эти стихи вот.
Верю, на чистый сигнал этот наш
поздно ли - рано
друг мой, ответно ты голос подашь...
хоть из нирваны.
1987