В Пушкиногорье горцы не живут,
Там всюду сплошь одни пушкиноведы,
И каждый знает правильный маршрут,
Но экскурсанта путает с соседом.
Здесь свято чтут рифмованный устав,
Решают все проблемы без сомнений,
Цитируя заветные места
Из полного собранья сочинений.
И только по весне, когда придет
Пора забав, народного волненья,
Пскопские панки гонят их на лед,
Побоищем грозя и утопленьем.
И там, на льду, со свечками кружа
В тройных тулупах выкройки старинной,
Дрожат пушкиноведы без ножа
И капают под ноги стеарином.
А панкам Хой живее всех живых,
Он сжег глаголом много слабых ухом.
Ликуют панки в выхлопах травы,
Пока не грянет гром с небесных кухонь,
И явится не каменный - живой
Известный гость в нарядных бакенбардах.
С тяжелой тростью, с легкой головой,
Кудрявый нимб все ярче с каждым кадром.
Тут вспомнит всяк доныне дикий панк
И памятник, и дядю честных правил,
И свой давнишний двоешный диктант,
И масляный портрет в тяжелой раме,
Вдруг, впав в экстаз, взъерошит ирокез
И ринется на лед, стирая кеды,
Скорей обнять собратьев по строке -
Вот так растет число пушкиноведов.