7-20 сентября
*
Досылая последний патрон
и прицеливаясь, говорил он:
«Почему, что бы мы ни творили,
но всегда не сезон на добро?».
1. Сезон прессы
Сибири не было, проспал,
а что поделать, раз комфорт
(природа чела, блин, проста
не то что голубой рокфор),
а то, что километры под,
чай, не ведь ипотека над,
и одинаково - тобой
ли мною быть, однако.
Беруши в уши, в горизонт
раскладывая бизнес-кресло,
не буду спать себе назло,
сезон на «Чивас» с прессой пресной.
2. Сезон страхов
Как в детстве тебя забыли,
зимой в поле ясной ночью,
как в море под звездной пылью -
так жутко, что слишком очень,
что будто тобой проболели
и выздоровели украдкой.
Подачкой, почти наградой,
паскудная турбулентность.
Повышенный класс - ширма
(ошибка у всех едина).
Что звёзд, что луны льдины
нарушенным нерушимым.
3. Сезон начала
Ласково растягивая гласные,
диктор что-то тайское лопочет
(вообще у тайцев что-то с глазками -
сладкие, как финики по почте).
Местные битком авиалинии.
Винтокрылый борт жару миксует,
островочки не спасает ливнями
Будда.
Прилетели на Самуи:
мечутся туда-сюда кораблики,
а залив - страна котов - Сиамский,
тихий пляж с бунгало и кораллами,
да кокосы бриз для нас снимает.
4. Сезон забывчивости
Чёрт побери, что за шикарный кадр, а!
Ещё один.
Ещё.
Да что же это
за задница с количеством?!
Рука
потом забудет их на этажерке.
Темнеет быстро, всё таки экватор,
таинственное бульканье гекконов
не запечатлевается рукою,
что ж,
в лобби попросить холодной water.
Густая ночь.
Неузнанные звуки
виниловое тайство крутит, крутит,
их таинство не повторить, и руки
невольно тянутся к рулю «Сузуки»
куда-нибудь на сумасшедшем байке.
А после самого себя ругать за
невспоминаемое. Форму байки
освоит в несезон потом рука.
5. Сезон молчания
А прежней обидочке срок,
да третьего дня было дело,
и как пожелаете-с, леди,
но пляж, Таиланд, костерок,
негромкий, блестящий отлив
и руки.
И теплые камни.
И вот он, процент, намекая,
молчу.
Но вопрос щекотлив,
как всё на ту пору ничто,
и даже важнейшее в мелких.
Сидели особо, а хмеля
не на...
А и, впрочем: «One shoot».
6. Несезон реальности
Не быть в беспокойстве
наверно, а впрочем,
не знать нечто горче
в искомом, чем скорость;
не происходить из,
и это тем паче,
стреляться, рыбачить,
просить «подсветите»,
а всё таки сбыться,
а всё таки море,
и с дочерью в роуминге
торопиться;
отдать в дивиденды
тропический ливень,
великий в великом
(воде да к воде быть)
и ультрамаринно
познать нереальность
под вкус дуриана
в тени тамаринда.
7. Сезон случая
В уезде далёком и зверском
осваивать ночи на байке,
их альтернативные версии,
уверенность разрубая,
что свет цвета спитого чаю
от фар ослепляюще-встречных
не есть приглашение в вечность
(а надо бы - не замечая).
Лениво лежат серпантины,
им случай кормами рассыпан,
когда в повороты «со скрыпом»
не вписываются.
Прости, но
пора ли нисколько не мешкать
и вставить немного немого,
пусть случай с недоброй усмешкой
минует неугомонного.
8. Сезон ностальгии
Отсюда физически трудно представить
задумчивый Питер, чахоточность севера,
предмет бытования рядом со стервами;
уходят в растение и в дальнестранье -
дуплетом.
А Тай - вариант элемента,
Китай тоже (знаешь, мне нравится Азия
с её всеприемлемостью безобразия).
Пустая огромность малютки-планеты,
пустые надежды бежать, отступая,
к торгующим жареными крокодилами
да к огненным соусам.
А под Владимиром
под окнами росы и суть не пустая,
а и по-над яром октябрьской речушки,
вдыхая простор, припустить таиландское.
Неладно, конечно, что баба неласковая -
Россия, и что порубежье врачует.
9. Несезон в Таиланде
Да разве так можно(?): пришёл и ушёл, да и ладно;
одни говорят медитируй, другие ставь свечки,
и то невозможно решительно (вещно).
Писк певчих,
вода цвета счастья, сентябрь, не сезон в Таиланде.
И сам он в себе находил, уж наверно, что нравственн
(а был, между тем, не сезон, и с вопросом покончим),
по улочкам южной деревни мопедом по кочкам
доказывался случай чаяний, схожий с маразмом -
феномен душевных метаний упадка на фоне,
имевшегося, как в природе, так и в чём-то личном,
отлично подчёркивавшегося в тон вкусом личи,
экваториальной, загадочной в хлам какофонией;
он мог всего менее что-нибудь мочь, и прибавим
чуть вкус остро-сладкой лапши азиатской, удобно
возлегший наверно (и кто сё назвал-то удоном).
Вираж, скалы, море.
Я видел итог, отгребая
мыском у кроссовки на мысе в песке часть осколков
прожектов.
И мстилось, впоследствии подле воссевши,
что чел до особенности наклонён быть, как все,- вещь,
пожалуй, причиной всему.
Самолёт мне во сколько?
10. Сезон нелепости
Но одна мысль изрядно пугала,
что умеренность зря прожита,
как всегда проходя в свой этаж
принайтовленных к скалам бунгало.
И понеже оно, так уж сессий
не сподобно устраивать, но
а приспичит (ведь заведено),
занимавших чуть не совсем всё.
11. Сезон сомнений
А идиотов хватит на века,
танцующих не паперти под мантры,
а ледокол у острова Ратманова
ломал конвою путь, да всё никак.
А этим всё бы тоже поспасать,
за силы неимением себя, лю.
А что, возьму и жёлтое напялю
и стану мыслить, как летит сапсан,
а к скудной пище тыщщелетний гонг
из медитации меня разбудит,
и больше ничего уже не будет.
От холода во льдах не чуешь ног.
12. Сезон разговора с бывшими
Ходить с таким лицом, как будто
всепрозорливомудрый Будда,
губу да эдак вот подвыпятив,
а на стене трещит геккончик
о том о сём, чего не хочет;
а ввечеру-то надо выпить бы.
Ему, кто ни, а все брехали,
и любит бывший раньше Харьков,
не понимая, что не нынешний.
Скажи, чем лучше он медузы?
Сюжет затёрт, а не задуман.
И пахло Азией.
И вишнями.
13. Сезон на славянизмы
У нас не любят слово «снорклинг»,
но обожают слово «митинг».
Пусть.
Препустой расклад - семёрки,
позвольте, в эдаком гамбите
пошто чиниться, гладя брыли(?),
ведь это уж обыкновенно:
раз на свободу вас забрили,
то что - свобода, вам не ведать.
А слово - код.
И, по манеру,
изволите-с к нему декодер,
а проч - чувствительность и нервы;
пардон за мой французский, в морду
на всякий бы, не манкируя
обязанностью истых русских,
с понятием-с.
А за герундий
в грунт с прилежанием всем.
Грустно.
*
Не хватит ночного Патонга(?),
бассейна на крыше с китайцами(?),
тогда нехрен больше метаться,-
в великом ничто всё потонет.
14. Несезон на совесть
Препустой городишко Чавенг
с наклонениями на претензии,
совесть жителей ядом истерзана.
Три полешка горят в очаге,
в огороде дождя топоток,
тишиною окрест и опятами.
А ещё пуще будет Патонг,
где и собственную совесть спрятать бы.
Не сезон королевству Сиам,-
пустота отовсюду в нём съехалась
и, красуясь, глядится сама
в зеркало.
А и боже ж ты, что там за крик,
неужель разгляделась, болезная?
В другоряд,- ей не этот ice cream
дали.
Знаешь, побыть здесь - полезно.
15. Сезон загара
Тень вечнозелёного фикуса
уснувших приезжих листает,
технически просто усталых,
но свыкнуться - накося выкуси,
у нас с ним не вышла гармония,
поскольку в Москве осень.
Тайно
читаю, что там, в регионе,
и из несезона из Тая
одетым в открытом и щегольском,
претензию к миру скрывая,
крещу мировую нирвану
на тайну деобогащения.
Но фикус уверен на собственном,
а я и в своём не уверен,
и в этом, сказать откровенно,
бессонное есть и бесовское.
16. Сезон наблюдений за
Манера была как-то медленной
и скучная невыносимо,
она отдавала осиным,
а нужно тепла да пельменей,
а чуть непристойного хочется.
Не так, чтобы разве.
А, впрочем,
не много порока в порочном,
покуда к нему все охочи.
Осиное - суперпозиция.
Во всех родах если смотреть, то
пыль на обороте портрета,
и было бы чем там грозиться,
а то, что висок с орхидеями,
о-то ж не берите в примету.
Людей на людей сводит ветром,
потом в Тай и на Варадеро.
17. Сезон запаха
В Москве не купите такого запаха,
не восстановите его по памяти,
ну, разве, перламутровые запонки
останутся.
И этим закипаете,
уведомляя данным обстоятельством,
что человек обширен, да не помнящий.
Вид океан каймою опоясывал,
лазурностью протягивало понизу.
А все слова, что галечные камешки,
не полке запылились привезёнными.
Но иногда мелькнёт вскользь, мимо, краешком,
как запах кофе (он богаче в зёрнах).
18. Сезон начала конца
Завершение тоже, как поиск ответов.
Мельтешенье таможен, посадки и взлёты,
но преследует небо и запах селедки.
И начало, по форме как кнопка отмены,
или даже нож в спину.
Ожиданно больно.
Завершение, как вероятностный метод
доказательства факта.
А нож рудиментом.
Старт - внутримышечно анаболик.
19. Сезон крови
скрипучие шаткие трапы
украденный часик на море
сюда никогда ведь обратно
наверное знать если помер бы
когда-то здесь были вулканы
сейчас рыбки да осминоги
себя ощутить великаном
и этого много
и всею сожжённою кожей
как будто совсем без неё Так
вот как это (вдруг резанёт) -
по-настоящему ожить
толчками кровь жарко толчками
и пусть это нынче не модно
камням остаются пусть камни
а кровь раздавать стоит дома
*
В таийских Сити к чему обезьяны,
их и так.
И везде «много» бога.
Мне какой-то жестокий хозяин
сунул в руки ребёнка гиббона
(что за это его не накажут,
человек вряд ли пьёт аскофен, и
дабы снять данный слой макияжа
не достаточно влажной салфетки).
20. Несезон на людей
Драконы уснули, я видел
среди андаманских кораллов,
их гребни водой в цвет индиго
в легенды заполировали
пустили туристов, по фильмам
изголливудировали, на.
Летающий клан Серафима,
дорожку из ковролина
к вам выстлали люди, вот суки.
Однажды вас там не удержат,
увидите, что мы, по сути,
те же.
Руками рис ели индусы,
араб мял свою китаянку,-
«мы разные» врут постоянно.
Ну допустим.
Но, по наблюдениям судя:
по утрам идут на работу,
не любят, в чадрах и...
[мой стул где?]
всегда несезон быть, как люди.
В драконах туристы и птицы,
и в вечности всё нет порядка.
И сколько стран ни покоряй, а
в другое не обратиться.
21. Сезон упорствовований
И протяжные, долгие волны от Индии
наступают тягуче и неодолимо,
Бангла Роуд подобных нам перевидела,
что закатов.
Но я-то впервые в долине,
хоть и возрастом с ней равен биологически
(если вспомнить сто пять тысяч реинкарнаций).
Понимаю, что в этом не много логического,
но не в логике сила моей русской нации.
И, ныряя индийскими, долгими волнами,
наблюдша в нихъ нощь, не зъгибаша мя выю
предъ огромным,- решение как бы невольное,
но свершённое многажды, а не впервые.
А в дальнейшем, живя, совершая виктории,
будет ли чем похвастаться, кроме как не чем,
не смогу знать.
Но, кажется, кроме риторики,
ничего нет у нас.
Разве что бесконечность.
22. Сезон по хоккею
В лаунч-зале прощальный пад-тай,
круассан с джемом из маракуйи;
сам себе говоришь «улетай»,
ликуя.
Голливудской улыбке Пхи-Пхи,
джунглям и ледибоям Пхукета
адьюировать, мол, не плохи,
но в Москве, блин, сезон по хоккею.
23. Сезон манифестов и пониманий
С каком-нибудь другим простившись,
вздохнул и принялся глядеть,
а воды долго шли куда-то.
Уже ли азъ зде не вместиша?
Быть может и пора .ляд...й,
коль вышел этот индикатор
спосшествия на длинный взгляд?
И просится «а и пожалуй»,
с густым и сумеречным плеском
аршин простора, вот уж ляд,
товар, не то чтоб залежалый,
а вечно не лишенный блеска.
И всё одно, всегда как есть,
суть в вашей воле состоять, бог,
и как-нибудь уже, по-новой.
Он произнес свой манифест.
Так происходит постоянно,
и вряд ли в этом есть виновный.
*
Говоришь, справедливость? Так нет её, если не ты
сам почнёшь насаждать сиё по своему разумению.
Но доколе оратор, трусы поправляя семейные,
иждевенствует, право убить остаётся святым.