А. с. Пушкин
Уж реже солнышко блистало.
Моя пародия.
Он из гущи, из народа, и в его стихах свобода.
Осень время золотое, я по Пушкинским местам, прикатил в Россию к вам, ехал я по деревням.
Золотишка не сыскал, я дождишка похлебал, первый лист с дерёв слетал, солнце изредка видал.
В деревеньке захудалой, стал я ночью на постой, утром поздно рассветало, и туман был небольшой.
Встал, как всталось, спал, как спалось, припозднился, саму малость и позавтракал не в тягость.
Вышел с дома я до ветра, добежал до туалета, зябко, холодно и мерзко, хлопнул я сортира дверкой.
Справил попросту нужду, в дом вернулся на беду, иль судьбе угодно так, сел на лавку у стола.
Мне хозяин, как поспал и как дела, и когда в дорогу я, я ответил, так себе, что пора в дорогу мне.
Поболтали ни о чём, вышли молча на крыльцо, под рассеялся туман, лучик солнца заиграл.
На скамейку сел пред домом, дед сел рядышком со мной, ты сынок куда теперь, осень, холодно везде.
Говорить мне не хотелось, я как кот на солнце грелся, щюрил глазки от лучей, закурил, как дуралей.
Дед опять ко мне с вопросом, куда черти меня носят, я ответил не спеша, мол, по Пушкина местам.
Мол, народный он поэт, он мне выдал тут ответ, не народный, не свисти, и для бар его стишки.
А народный лишь Высоцкий, он и нынче снова модный, все его стишки читают, его песни распевают.
Ну, а Пушкина, как встарь, прославляет только власть, вот и весь об этом сказ и народ соврать не даст.
С дедом спорить я не стал, заплатил я за постой, распрощался и в авто, покатил, пока тепло.
А отъехав недалече, вспомнил деда, его речи, прав старик и все дела, он Высоцкий, как страна.
Он из гущи, из народа, и в его стихах свобода, не для бар, для нас с тобой, и Высоцкий в доску свой.
Он, уйдя, остался с нами, песни все его слыхали, песни все его поют, власти все его не чтут.
Спору нет, старик не врёт, чтит Высоцкого народ, а с народом спорить сложно, часто вовсе невозможно.
И народ душой и сердцем, принял то, что всем известно, память, памятник ему, остальное, промолчу.