Источник Jan Bernard, czyli fenomen polonofilstwa w poezji rosyjskiej
Из-за сложных и драматических польско-российских политических отношений авторы русской литературы с большой осторожностью затрагивают польскую тематику. Наиболее отчетливо это проявляется в публицистике и в поэзии. История русской литературы учит нас, что поэты в этой стране всегда быстро реагировали на социальные и политические вопросы, и поэтому войны, проводимые Россией против Польши, обычно ярко отражались в их произведениях, и так, с конца восемнадцатого века это продолжается уже больше двух столетий. В дошедших до нас описаниях этой тематики русскими поэтами проявляется как ярый антагонизм к Польше (особенно во времена антироссийских национальных восстаний), так и явное проявление полонофильства, которые можно найти в поэзии Константина Бальмонта, Аполлона Коринфского и стихах менее известных поэтов периода Первой мировой войны. Это амбивалентное отношение к польским делам в русской поэзии отражает метафорическое название одной из нескольких антологий стихов русских поэтов о Польше (Мечи и оливковые ветви).
Особенно много стихотворений о Польше были написаны в русской поэзии двадцатого века. Из-того огромного влияние главных событий прошлого столетия, которые разворачивались вокруг нашей страны. В исторических событиях, касающихся Польши, Россия всегда была активна, независимо от тех внутренних изменений, которые происходили внутри страны. Так было и в эпоху Первой мировой войны, и во время восстановления польского государства в период между 1918 и 1920 годами, и во время нового раздела Польши в 1939 году по секретному соглашению Молотова - Риббентропа, наконец, во времена советского господства над Польшей после 1945 года.
История отношений Польши с восточным соседом была отражена в русской поэзии двадцатого века довольно односторонне. Чрезмерно проявляется в послевоенной поэзии, в частности, тема официальной польско-советской «дружбы» и освобождения Красной Армией оккуппированной немецкими войсками Польши (к примеру творчество Виктора Круглова, Бориса Дубровина и других).
Польская тематика обычно занимала русских поэтов ХХ века, которые были на польской земле в качестве корреспондентов прессы (Владимир Маяковский, Николай Тихонов, Илья Сильвинский), или в качестве участников войны 1939-1945 годов (Евгений Долматовский, Борис Дубровин, Михаил Матусовский, Давид Самойов, Виктор Круглов, Сергей Наровец и многие другие), или в качестве членов официальных делегаций, посещающих Польшу, и, наконец, в качестве туристов (в данном случае, как пример, Владимир Высоцкий с его знаменитой поэмой "Дороги ... дороги ..."). Отдельные поэты, такие как Мария Моравская, Казимир Лисовский, Наталья Астафьева и Ян Бернард, во многих своих работах подчеркивали свою польскую родословную, и которые четко связывали свои отношения с первой родиной. Именно среди поэтов с польскими корнями легче всего найти то, что полностью понятно - поэтические свидетельства любви к Польше.
Под понятием полонофильства мы понимаем тот особый интерес творца, его эмоциональную связь с польской культурой и прошлым страны, видимое присутствие польских тем в его наследии и понимание им либеральных идеалов и устремлений поляков. Полонофильство в произведениях русских поэтов могло иметь самые разные источники, но самым важным источником обычно являлось, как уже упоминалось, кровное родство поэта с Польшей, чувство этнических связей с польским народом и его культурой. Другим источником полонофильства было увлечение польской культурой, о чем свидетельствовали поэты прошлого, к примеру Петр Вяземский и Константин Бальмонт. Можно также указать на и менее важный источник полонофилии, такой как декларирование русскими поэтами общности политических устремлений с польским народом и вспоминание общих славянских корней.
Наиболее характерно это о проявилось в пропольском духе патриотической русской поэзии в годы Первой мировой войны (Бальмонт, Брюсов и др.).
В современной русской поэзии полонофильство наиболее ярко выражено в творчестве Яна Игнатьевича Бернарда, поэта, живущего в Ставрополе, родившегося в 1937 году в Варшаве. Ян Бернард пишет, что у него две одинаково любимые родины - Польша и Россия. Вторая мировая война наложила тяжелое бремя на детство будущего поэта. Во время немецкой бомбардировки Варшавы в сентябре 1939 года потерялась его мать. Позже, однако, оказалось, что она жива, но оказалась в немецком концлагере, а отец, как коммунистический активист вместе с двумя молодыми сыновьями - Яном и Станиславом пересек восточную германо-советскую границу на реке Буг. После начала германо-советской войны в июне 1941 года Игнатий Бернард, эвакуированный из Украины в СССР, был мобилизован и служил в инженерном батальоне в Сталинграде. Сыновья остались с отцом как «дети батальона».
После войны семья Бернардов не вернулась в Польшу, а поселилась в Минеральных Водах недалеко от Пятигорска на Северном Кавказе. Будущий поэт окончил среднюю школу, а затем работал на строительстве в Мурманске и в Ростове-на-Дону. Он получил высшее образование, заочно изучая Историю в Педагогическом институте Ставрополя.
Начало профессиональной литературной деятельности Яна Бернарда пришлось на семидесятые годы, когда в периодических изданиях южных регионов России («Вечерний Ростов», «Дон», «Кавказская здравница» и т. д.) стали появляться его стихи и рассказы. главным образом, о военных переживаниях автора. Первый небольшой сборник его произведений "Прощание с детством" выпущен Бернардом в 1979 году в Ставрополе.
Поэтический мир Бернарда сформировали раннее варшавское детство, пейзаж Вислы, военные переживания, тоска по потерянной матери, а также природа Кавказа и Ставропольского Края, послевоенные путешествия на исконную землю, культурное и литературное увлечение прошлым России (Лермонтов, Мандельштам) и Польши (Мицкевич, Шопен). А в последние годы также христианская религиозность, о чем свидетельствуют обширные циклы стихов "Пророк Даниил" и "Побег через пустыню" из цикла "Да Святится Имя Твое" и два сборника сонетов для детей "Детство Иисуса Христа" и "Юность Иисуса Христа". Перечисленные сборники сонетов (Сонет является основной формой поэтической речи Бернарда) появились в Ставрополе в 2003-2007 годах.
Начиная с ранних работ, Польша занимает особое место в творчестве Яна Бернарда, но первые сборники его стихов не раскрывают еще глубокой заинтересованности автора родиной своих предков. Это касается таких сборников произведений, как "Прощание с детством" , Дети войны (1981) и "Ранняя седина" (1984).
События в Польше в начале 1980-х годов (трудовые забастовки, рост движения «Солидарность»), на которые советское руководство отреагировало нервно в то время, не способствовали контактам между россиянами и поляками, а также польской проблематике в русской литературе. Они также отразились и на творчестве Бернарда. Эта ситуация изменилась после 1985 года, который в советской истории стал называться периодом «перестройки». Давление цензуры была ослаблена, число «неудобных» тем сократилось, и появилось новое видение польской тематики. Это ясно отразилось в новой сборнике стихов Яна Бернарда "Душа человеческая".
Вместе с этим сборников в поэзию Бернарда проникает тема Польши,и далее она будет уже постоянной. Характерный подзаголовок ставро-польских сонетов (прилагательное написано здесь отдельно) подчеркивает тематическое разнообразие этих сборников, в которых автор размещает сонеты о Польше и о Ставрополье и Кавказе (есть среди них и большая серия сонетов "Скала Лермонтова", посвященная памяти о пребывании и смерти этого поэта на Кавказе ). Чтение сборника "Душа человеческая" ставит вопрос о том,что заставило поэта в своем творчестве уделять столько внимания Польше. Ответ кажется простым: польские корни поэта и впечатления, полученные от его поездки в Польшу в 1980-х годах, были определяющими.
В СССР , в то время, когда Михаил Горбачев возглавлял страну, было большое пространство для творческой свободы.
Сборник стихов "Душа Человеческая" открывается обширным циклом "Соборы Варшавы", состоящим из восьмидесяти произведений. Однако их содержание выходит за рамки темы, которая предполагается названием цикла (во всем цикле названию созвучен только "собор Святого Иоанна в Старом городе"). Название «Варшавские соборы» в этом цикле выполняет роль особого символа Варшавы, города детства, который навсегда застрял в памяти лирического «я». Варшаву воспевали как старые и так и многие современные русские поэты (Коринфский, Блок, Сажанов, Круглов и др.), но с величайшей любовью писал о польской столице только Ян Бернард, который посвятил ей множество трогательных отрывков, таких как соната "Оконный рассвет":
О господи, дай о Варшаве
Сложить настоящий сонет.
Я сердцем всю жизнь ее славил,
Как любящий сын и поэт.
(Душа человеческая, s. 22)
Варшава Бернарда - это милый сердцу и наполненный жизнью родной город, где дорог каждый камень. Это также место нежных воспоминаний о матери. Самое напоминающее - улица Милая («И я на Милой улице родился ...»). Поток живых воспоминаний о матери и о варшавском детстве поэта взывает к голосу, особенно в титульном сонете "Соборы Варшавы":
...И вот у варшавских соборов
Брожу рассветом туманным.
И в сердце звучит детства город,
И тихая песня мамы.
(Душа человеческая, s. 11)
Варшава, в поэзии Бернарда, это также милые уху звуки польской речи, уличных музыкантов, силуэты красивых варшавянок, варшавских голубей, Маршалковской улицы, Лазенок, памятников Старого города, памятника Мицкевичу. Такие простые уличные образы рисуются поэту в сонетах:
"Встреча с улицей Милой", "Старе МЯСТО", "У памятника Адаму Мицкевичу", "На Маршалковской", "Свидание в Лазенках", "Уличные музыканты", "Варшавские голуби" и в других.
В многочисленных строфах поэзии Бернарда были отражены варшавские традиции борьбы за свободу. Это касается также и мартиролога о оккупированной Варшаве и о варшавском восстании. Эта тема, столь неотделимая от Варшавы, проявляется в нескольких стихах Бернарда, в том числе в сонетах "Маленький повстанец" и "Встреча с улицей Милой". В последнем поэт писал:
Здесь был огня и взрывов ураган.
И он еще сердцами не забылся.
(Душа человеческая, s. 14)
В одном из сонетов цикла с названием «Отцу» Бернард назвал Варшаву «Вечным Бастионом Любви» и написал об этом:
Ты не теряла Вечной Веры,
К Свободе Истинной стремясь.
И ты стонала в адском дыме –
Униженная, вся в крови.
(Душа человеческая, s. 67)
На фоне других стихов о Варшаве русских поэтов послевоенных лет это уникальные слова. Как вы знаете, многие русские поэты выражали восхищение героизмом, мученичеством и возрождением из руин Варшавы, но мысли о Варшавском восстании, как правило, были ими упущены. Ян Бернард иначе смотрел на восставшую Варшаву, он видел смысл героического восстания 1944 года. Варшава - как написано в этих строках - стремилась к «Истинной Свободе» ( «к Свободе Истинной стремясь»), слова «Истинная Свобода», написанные здесь большими буквами. В отличие от многих поэтов-фронтовиков (Долматовского, Матусовского, Саянова, Дубровина, Круглова и др.) Бернард писал о Варшаве, а не дублировал строки из идеологического тезиса об освобождении Польши, о советско-польском братстве по оружию, но он видел, что поляки сражаются за более высокие цели, их жажду «истинной свободы». К моменту «перестройки» в СССР такой взгляд на вооруженное Варшавское восстание вряд ли смог бы появиться в печати. Стихи Бернарда о Польше следует читать с большой благодарностью.
Встречи Бернарда с Польшей не ограничивались только Варшавой. В отдельных сонетах упомянутого цикла встречаются изображения других польских городов. Его тур по Польше проходил через Мальборк, Гданьск, Познань, Краков, Аушвиц, Закопане и ряд других мест, связанных с польской культурой, такими как Желязова Вола и Лестничество на Мазурах, где останавливался Константы Ильдефонс Гальчинскийi. Восхищение у русского поэта вызвала красота древнего Кракова. Очарование этим старым польским замком выражается в сонете "Холм Костюшко :
Взошел я на холм Костюшко
И воздухом Польши дышал.
Мой Вавель! Мой холм Костюшко!
Я здесь краковянином стал!
(Душа человеческая, s. 60)
В большинстве сонетов Бернарда о Польше, как и в "Холме Костюшко", ощущается позитивное эмоциональное отношение автора к представленному объекту, а не только эпический образ.
В Ставрополе, где живет и творит Бернард, часто выходят переиздания его сборников стихов. Старые издания иногда дополняются новыми сонетами по польской или религиозной тематике. Это относится к сборнику стихов 1991 года, которому автор дал название "Польские силуэты. Сонеты и Баллады".
(присутствие польских мотивов здесь провозглашается уже в самом названии цикла). В этом сборнике появилось два новых стихотворения об известных поляках, среди которых "Прощание с родиной". В сонате упоминается популярный композитор Михал Клеофас Огинский, автор Полонеза "Прощание с Родиной". Новой работой в этом сборнике было также рефлексивное стихотворение "Юный Коперник".
Новое содержание этого сборника также включало стихотворения на тему Освенцима. "Варшавские соборы " 1988 года содержали только один сонет о нацистском лагере в Аушвице - "Малыш в Освенциме родился". Он представляет шокирующий образ младенца , который размазывает по своему лицу пепел от тела своей матери и еще не знает о зверствах, которые происходят вокруг него. В издании 1991 года этого цикла есть дополнительные стихотворения по теме лагеря - "Исповедь", "Ребенок из гетто" и "Священник Освенцима". Главный герой последнего из этих стихов (автор описывает его как балладу) - заключенный в Освенциме каплана, осужденный на мученическую голодную смерть в замкнутой камере. Весьма вероятно, что на стихотворение автор был вдохновлен историей о мученичестве польского францисканского монаха Максимилиана Колбе, который был заключен в тюрьму в Освенциме.
Очень эмоциональная в поэзии Бернарда Голгофа Польши под фашистской оккупацией не заслонила от автора память о страданиях поляков на Востоке.
Однако все это - как видно из содержания нескольких стихотворений - «было в эпоху рабства» («Случилось это в рабском веке ...»), ну или в эпоху разделов Польши (цитата из сонета "Мой дед"). Советские преступления против Польши и поляков, которые после 1917 года жили в СССР, оставались предметом табу в поэзии Бернарда,, как и для многих других современных русских поэтов. В поэтическом сборнике "Польские силуэты" Бернард поместил несколько стихотворений, в которых автор вспоминает о судьбе польских эмигрантов в дореволюционной России. Лучше всего об этом рассказывает баллада "Беглец на хуторе Польском". Беглец в этой балладе оказывается польским изгнанником, который после побега из Сибири нашел убежище и могилу в тени кавказских скал:
Здесь под камнем лежит
Варшавянин – мой дед.
Он сорвал кандалы,
Из Сибири бежал.
(Польские силуэты, s. 126)
О привязанности Яна Бернарда к полякам отчетливо говорят те из его стихов, в которых он оказывается поисковиком польских следов на Кавказе. Как известно, на Кавказе в прошлом было много польских ссыльных. Их судьба и стремление к свободе были представлены поэтом в других стихах из цикла "Польские силуэты". Вот их названия: "Польский костел в Пятигорске", "Надпись на скале", "абхазский Поляк", "Мой дед". Лирические стихи Бернарда несут чувство национальной и эмоциональной связи с поколениями поляков, чьи «деды» пострадали в неволе и самоотверженно боролись за свободу. Он также называет себя внуком деда-боевика (об этом говорит сонет "Мой дед"). Эта эмоциональная связь позволяет глубже понять устремления и духовную жизнь поляков. Отсюда исходит такое ясное и постоянно присущее поэзии Бернарда очарование Польшей, ее историей и ее культурным наследием.
Творческое воображение Бернарда вдохновлялось жизнью и работой двух корифеев польской культуры - Адамом Мицкевичем и Фридериком Шопеном. Отдельные стихи о них были помещены поэтом в сборнике стихов "Варшавские соборы", о чем свидетельствуют следующие названия: "У памятника Адаму Мицкевичу", "Желязова Воля" и "Шопен грустил ...".
Мицкевичу Бернард посвятил обширные сонеты "Крым Мицкевича", на который был явно вдохновлен крымскими сонетами польского поэта. Впервые они появяются в сборнике поэзии "Душа человеческая " , и в его первоначальной версии там насчитывалось пятьдесят пять работ. В обновлении этого цикла в следующем сборнике поэзии "Польские силуэты" значительно расширилось количество сонетов, до семидесяти восьми. И в этой расширенной версии "Крым Мицкевича" появляется в последующих сборниках поэзии Бернарда - "Русский Париж" (стр. 193-234), "Да святится имя Твое" (стр. 286-327) и "Варшавская лира" (стр. 197-237). На этом этапе стоит добавить, что объем поэзии "Варшавской лиры" - самая обширная коллекция стихов Бернарда по польской тематике.
Большую часть сонетов цикла "Крым Мицкевича" может быть косвенно отнесена к авторству Конрада Валленрода. Они содержат размышления о роли поэта, описания крымской природы (часто совпадающей с описания Мицкевича), поднимают мотив изгнания и тоски по захваченной родине. И даже если имя польского поэта в них и не появляется, то, несомненно одно, что Бернард сделал какие-то поэтические вариации на крымских сонетах Мицкевича, которые, как известно, в России, имели много переводчиков и последователей.
Бернард, очарованный крымскими сонетами и самим Крымом, совершил странствия по следам польского поэта на этой земле. Сонеты Мицкевича стали для Бернарда духовным и художественным поэтическим руководством. Автор польских силуэтов попытался воссоздать опыт и переживания Мицкевича во время его пребывания в Крыму, столь пластически отраженные в крымских сонетах. Мицкевич в сонетах Бернарда - прежде всего поэт, изгнанный, который мучительно переживает рабство своей родины и свою собственную драму изгнания из любимой Литвы. Описаны следующие сонеты: "Путь изгнания", "Раздумье в долине", "Воспоминание о кандалах" и другие. Последний из упомянутых сонетов - духовная драма Мицкевича во время его крымского блуждания:
Как всей душою в Крым влюбиться,
Сонеты крымские писать,
Когда твоя Отчизна-мать
В тяжелых кандалах томится?
(Польские силуэты, s. 306)
Цикл сонетов Бернарда "Крым Мицкевича" является особенно выразительным примером жизнеспособности творческого наследия Мицкевича в русской поэзии.
Несомненно, жизнь и творчество Фридерика Шопена вдохновили Бернарда не меньше, чем творчество Мицкевича. В дополнение к упомянутым выше стихотворениям "Желязова Вола" и «Шопен грустил ...» поэт посвятил композитору два обширных цикла сонетов - "Сердце Фридерика Шопена" и "Прощание с Булонским лесом". Оба цикла появились в 2010 году по случаю 200-летия со дня рождения великого композитора. Публикация этих сборников, безусловно, является своеобразным событием в истории мира музыки и поэзии. Мы не знаем другого примера чтобы одному из избранных композиторов, иностранный поэт посвятил несколько сотен сонетов. И это то, что произошло в случае с Бернардом, который в сборнике "Сердце Фредерика Шопена" посвятил сто пятьдесят сонетов автору Полонеза ля-бемоль мажор, и следующем сборнике "Из Булонского леса" сто восемьдесят.
Во второй сборник, однако, включены двадцать четыре сонета, озаглавленные так же - "Из Булонского леса", которые уже включались ранее в сборник "Сердце Шопена (стр 80-92.)".
Первый из этих сборников - «Сердце Фридерика Шопена» разделен на четыре главы со следующими названиями: "Песчинки солнца", "В глубине шопеновского звука", "Прощание с Булонским лесом" и "Дельфина Потоцкая". Содержание сонетов, помещенных в отдельные главы этой коллекции, отражает жизненный путь Шопена - его счастливое детство в мазовецкой усадьбе в Желязовой Воле, годы домашнего и школьного образования, первые художественные достижения в предповстанческой Варшаве, отъезд их страны в 1830 году, великая слава на сценах и салонах европейских столиц, романтика с известными женщинами (Жорж Санд, Дельфина Потоцая), поездки в Англию и Шотландию, а также болезнь и смерть в Париже в 1849 году.
Название "Сердце Фридерика Шопена" имеет глубокое символическое значение и определяет художественную концепцию всей коллекции, особенно ярко выраженной в сонате "Сердце Шопена". Поэтическим стимулом стало желание Шопена, чтобы его сердце было перенесено из Парижа в Варшаву и захоронено в городе его юности. В этом желании Бернард видит проявление патриотизма Шопена, который также был очень четко выражен и в других сонетах всего цикла.
На большинство сонетов о Шопене Бернарда вдохновили различные события в жизни нашего композитора или фрагменты его писем семье и друзьям. Интересным примером здесь является сонет «Мой Друг, мы - скрипки Страдивари ...», в котором Шопен произносит следующее пожелание:
...А есть великое желанье:
Пока Отчизна в кандалах
В сраженье поддержать восстанье...
(Сердце Фридерика Шопена, s. 53)
В этом желании Шопен легко найти отголосок слов из его письма Яну Матушинскому, другу его школьных лет и повстанцам 1931 года. В этом письме Шопен сожалеет о том, что не может поддерживать восставшие ряды вместе со своими друзьями.
Сонатам Бернара о Шопене свойственен свой биографизм. Очевидно поэтому автор не упустил связи между Шопеном и известной французской писательницей Жорж Санд в период с 1836 по 1847 год. Эта тема была раскрыта поэтом в следующих сонетах: "Ноан", "Ноанский дождь", "Скука в Ноане", "Соланж" и в других. В нескольких сонетах он также написал о пребывании Шопена с семьей Жорж Санд на Майорке и о его здоровье в то время. Автор также представил не идеальные житейские связи, которые связывали композитора со знаменитой писательницей, который хотел создать вокруг себя легенду о хорошей нянечке блестящего парня из Варшавы.
Сонеты последней главы цикла касаются последнего периода жизни Шопена. Эту главу автор назвал "Дельфиной Потоцкой". Эта знаменитая графиня и талантливая певица сыграла важную роль в жизни композитора. Однако не женщины из окружения Шопена (есть также шотландская аристократка Джейн Стирлинг и шведская певица Дженни Линд) являются главной темой этих сонетов , но личность композитора как гения музыки. В сонетах Бернарда Шопен выступает как великий композитор и мастер фортепиано, талантливый музыкант, очарованный родной природой и польской народной музыкой. В то же время он огненный патриот, оказавшийся в постоянном стремлении к потерянной родине, страдающей от бедствий и плена, выражает свою ностальгию в бессмертных звуках своей музыки.
Второй цикл сонетов Бернара о Шопене - "Прощание с Булонским лесом" вышел в Ставрополе в 2010 году, в год двухсотлетие со дня рождения композитора. Автор разместил эти сонеты в следующих главах: "Прощание с Булонским лесом " (этот титульный цикл значительно расширился здесь по сравнению с предыдущим комплектом 2008 года), "Осенняя соната", "Я бродил в Булонском лесу" и "Вальс Шопена". В этом сборнике появилось больше сонетов с глубоким лирическим содержанием, особенно в двух последних главах.
Психологический портрет Шопена, описанный в этом цикле сонетов, конечно же, похож на тот, который дан поэтом в цикле "Сердце Фридерика Шопена". Но есть и сонеты о ранее забытых событиях в жизни Шопена, таких как пребывание в Вене поздней осенью 1830 года и удручающее его душевное состояние во время ноябрьского восстания и вспышки неожиданной болезни. Это состояние лучше всего характеризуется начальной строфой сонета "Вторая встреча с Веной":
...И только Вена за окном дождится.
Гостиница. Простуда. Жар и бред.
А в Польше гибнут дорогие лица.
Среди повстанцев Фридерика нет.
(Прощание с Булонским лесом, s. 15)
Большее число сонетов, чем в первом цикле, поэт посвятил эмоциональным отношениям, которые связывали Шопена с певицами Констанцией Гладковской и Дельфиной Потоцкой. Отдельного внимания заслуживает цикл из десяти сонетов в разделе "Осенняя соната", в которых говорится о переживаниях молодой Соланж, дочери Жорж Санд, которая была влюблена в Шопена. Вот некоторые из этих сонетов: "Размышления Соланж", "Тени шопеновских звуков", «Соланж заметила мгновенно ...», «Соланж, как за отцом, тоскует ...».
Как уже упоминалось, содержание второго цикла сонетов Шопена обогащают две заключительные главы. Они содержат лирические стихи о жизни и музыке Шопена. Характерным является уже начало главы "Я бродил в Булонском лесу", которую открывает следующий двухстрочный сонет "День подобный сну":
Я бродил в Булонском лесу,
Может быть, по следам Шопена.
(Прощание с Булонским лесом, s. 77)
Эти слова не являются художественным вымыслом. Перед тем как встретиться со своей мамой, Бернард посетил Париж. Он искал в этом городе не только следы знаменитых россиян , но и следы Мицкевича и Шопена, о чем он рассказал в сборнике сонетов 1993 года «Русский Париж».
Не все из более чем трехсот сонет Бернарда о Шопене можно считать гениальнымм произведениями искусства. Однако здесь важно аутентифицировать русского поэта по величине и значению гения Шопена, которого Бернард действительно почитает и популяризирует в России через свою работу. Любовь Бернарда к Шопену точно выражается в последних словах сонета «Я слушал исполнителей Шопена ...»:
...Я чувствовал в созвучиях Шопена
Божественность лирических вершин.
(Прощание с Булонским лесом, s. 87)
По мнению Бернарда, Шопен в ряду великих создателей польского романтического искуства, не только великий творец, но и выразитель либеральных идеалов и устремлений поляков.
Польские мотивы во многих стихах Бернарда, его обширные коллекции сонетов о Варшаве, о Шопене и Мицкевиче свидетельствуют об истинном увлечении этого творца Польшей и культурой польской нации. Из-за богатства польских тем его поэзия является уникальным явлением в современной русской литературе. Автора сборника сонетов "Варшавская лира" (2008) без малейшего преувеличения можно считать настоящей полонофилом на русском Парнасе.