Новелла Матвеева тексты песен

Антология русской поэзии

***

Девушка из харчевни


Любви моей ты боялся зря, -
не так я страшно люблю!
Мне было довольно
видеть тебя,
встречать улыбку твою.


И если ты уходил к другой
или просто был неизвестно где,
мне было довольно того, что твой
плащ
висел на гвозде.


Когда же, наш мимолетный гость,
ты умчался, новой судьбы ища,
мне было довольно того, что гвоздь
остался после плаща.

Теченье дней, шелестенье лет, -
Туман, ветер и дождь...
А в доме событье — страшнее нет:
Из стенки вырвали гвоздь!
Туман, и ветер, и шум дождя...
Теченье дней, шелестенье лет...
Мне было довольно, что от гвоздя
Остался маленький след.
Когда же и след от гвоздя исчез
Под кистью старого маляра, -
Мне было довольно того, что след
Гвоздя был виден вчера.


Любви моей ты боялся зря, -
Не так я страшно люблю!
Мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою!
И в теплом ветре ловить опять
То скрипок плач, то литавров медь...
А что я с этого буду иметь?
Того тебе не понять.


***

ХУДОЖНИКИ

Кисть художника везде находит тропы.
И, к соблазну полисменов постовых,
Неизвестные художники Европы
Пишут красками на хмурых мостовых.
Под подошвами шагающей эпохи
Спят картины, улыбаясь и грустя.
Но и те, что хороши, и те, что плохи,
Пропадают после первого дождя.
Понапрасну горемыки живописцы
Прислоняются к подножьям фонарей
Близ отелей, где всегда живут туристы —
Посетители картинных галерей;
Равнодушно, как платил бы за квартиру,
За хороший (иль плохой) водопровод,
Кто-то платит живописцу за квартиру
Либо просто подаянье подает.
Может, кто-то улыбнется ей от сердца?
Может, кто-то пожелает ей пути?
Может, крикнет: «Эй, художник! Что расселся?
Убери свою картинку! Дай пройти!»
Но, как молнии пронзительную вспышку,
Не сложить ее ни вдоль, ни поперек,
Не поднять ее с земли, не взять под мышку,—
Так покорно распростертую у ног!
И ничьи ее ручищи не схватили,
Хоть ножищи по ее лицу прошли...
Много раз за ту картину заплатили,
Но купить ее ни разу не смогли.

 ***

Солнечный зайчик

Я мечтала о морях и кораллах.
Я поесть мечтала суп черепаший.
Я шагнула на корабль, а кораблик
Оказался из газеты вчерашней.
Я шагнула на корабль, а кораблик
Оказался из газеты вчерашней.

То одна идет зима , то другая.
И метели за окном завывают.
Только в клетках говорят попугаи,
А в лесу они язык забывают.
Только в клетках говорят попугаи,
А в лесу они язык забывают.

У порога стали горы — громадно.
Я к подножию щекой припадаю.
И не выросла еще та ромашка,
На которой я себе погадаю.
И не выросла еще та ромашка,
На которой я себе погадаю.

А весною я в ненастье не верю,
И капелей не боюсь моросящих.
А весной линяют разные звери.
Не линяет только солнечный зайчик.
А весной линяют разные звери.
Не линяет только солнечный зайчик.
Не линяет только солнечный зайчик.

***


МАЯК

Я истинного, иссиня-седого
Не испытала моря. Не пришлось.
Мне только самый край его подола
Концами пальцев тронуть довелось.
Но с маяком холодновато-грустным
Я как прямой преемственник морей
Беседую. Да, да, я говорю с ним
От имени спасенных кораблей!
Спасибо, друг, что бурными ночами
Стоишь один, с испариной на лбу,
И, как локтями, крепкими лучами
Растаскиваешь темень, как толпу.
За то, что в час, когда приносит море
К твоим ногам случайные дары -
То рыбку в блеске мокрой мишуры,
То водоросли с длинной бахромою,
То рыжий от воды матросский нож,
То целый город раковин порожних,
Волнисто-нежных, точно крем пирожных,
То панцирь краба,- ты их не берешь.
Напрасно кто-то, с мыслью воровскою
Петляющий по берегу в ночи,
Хотел бы твой огонь, как рот рукою,
Зажать и крикнуть: "Хватит! Замолчи!"
Ты говоришь. Огнем. Настолько внятно,
Что в мокрой тьме, в прерывистой дали,
Увидят
И услышат
И превратно
Тебя не истолкуют корабли.

***


ДВУХЭТАЖНАЯ ЖИЗНЬ ЖИРАФЫ

Жирафы взбрыкивают вбок.
Ногами вскидывают яро.
Но шея их длиннее ног
И сверху не слыхать удара

Им собственных копыт своих.
И улетающие морды
Полны вниманья к дымам города
На горизонтах голубых.

Их несуразный взгляд прикован
И к трубам, пурпурно-морковным,
И к вышкам, близящим грозу...

А взбрыки, плеч толчки пятнистых,
Их стычки (где-то там, внизу!)
Не стоят их раздумий чистых.

***

МНЕ КАЖЕТСЯ...

Мне кажется порой, что умерли стихии —
Такие, как Земля, Огонь, Вода и Воздух.
А заменили их... какие-то другие —
Из приготовленных на беззаконных звёздах;

Что до сих пор трава, наш друг многовековый,
Напрасной зеленью сияла перед нами;
Что кто-то изобрёл закон природы новый,
Повелевающий расти ей — вверх корнями!

Что в джунгли отпустил шарманщик обезьянку,
Но джунглей больше нет; их царственное платье
Сорвали, вывернули, с криком, наизнанку!
Мне кажется, о них — век буду горевать я,

И плакать буду я — счастливцам на потеху
По истинным слезам и подлинному смеху.


***

КРУЖАТСЯ ЛИСТЬЯ



Кружатся листья, кружатся в лад снежинки:
Осень пришла, — темно и светло в лесах.
Светятся в листьях розовые прожилки,
Словно в бессонных и утомленных глазах.

Летнюю книгу эти глаза читали,
Мелкого шрифта вынести не смогли
И различать во мгле предвечерней стали
Только большие — главные вещи земли.

Проносятся кругом цветные листы над садом;
Глаза их прозрели, да только прозрели для тьмы.
Вьются снежинки, кружатся листья рядом,
Реют, верят в пылкую дружбу зимы!

Падают листья липы, дубов и клена...
Звездочки снега сыплются с высоты...
Если бы знать: насколько зимой стесненно
Или свободно лягут под снегом листы?

Если бы знать: какие им сны приснятся?
Что нам готовит их потаенный слой?
Что им сподручней: сверху снегов остаться
Или под снегом скрыться, как жар под золой?

Танцуйте, танцуйте! С холодным снежком кружитесь,
Покуда снежинки так запросто с вами летят!
Только до срока под ноги не ложитесь,
Чтобы не скрыла вьюга ваш яркий наряд!

Танцуйте, танцуйте! Ведь это последний танец!
Кружитесь, кружитесь, ведь время нисколько не ждет!

1961

***