У моих корешей водяные глаза,
ледяные сердца и зелёные тени.
Каждый пьёт по утрам, и хронически за
воскуренье богам запрещённых растений.
У моих сторожей золотые луга,
заливные счета, и никак по-другому.
Я смотрю на ботинки, и вижу врага.
Я сожгу письмена, и не выйду из дому.
У моих миражей кружевное бельё,
с идиотскими «да» на любые причуды.
Но идёт караван, и вздыхает, и льёт
родниковую песню на горы посуды.
У моих этажей очертанья худы,
но, чем выше, тем жиже огни Факенбурга.
Между нами века иступлённой вражды,
и четыре секунды паденья окурка.