3
Слышал я говоривших говорунов, разговор же их был о начале и о конце,
Но я не говорю ни о начале, ни о конце.
Не было никогда зарождений больше, чем есть теперь,
И не было больше юности и старости, чем есть теперь,
И не бывать никогда совершенству, большему, чем есть теперь,
Ни большему раю, ни большему аду, чем есть теперь.
Этот зов, этот зов, этот зов,
Вечный зов всего мира к продолжению рода.
Выйдут из тьмы двое равных и разных, вечная сущность, прирост, вечный пол,
Вечно сплетение личностей, вечная разность, вечное воспроизводство жизни.
Углубляться в подробности нет резона, и учёный и неуч так полагают.
Верные - самые верные и абсолютно прямые, сбитые, словно балки,
Крепкие, словно кони, нежные, величественные, волнующие,
Здесь мы стоим с моей тайной.
Светла и нежна моя душа, и светло и нежно всё то, что не моя душа.
У кого нет одного, нет и другого, а невиданное подтверждается тем, что видел,
Пока и оно не станет невиданным тоже и не получит своё подтверждение так же.
Демонстрируя лучшее и отделяя его от худшего, эпоха спорит с эпохой,
Зная прекрасный порядок вещей, не теряя самообладания, я промолчу, пока они спорят, пойду искупаюсь и полюбуюсь собой.
Желанна каждая часть моего тела и каждый мой признак, как и любого искреннего и доброго человека,
Ни дюйма, ни малой частички греховной нет, и ничто не должно остаться непознанным.
Я доволен – я вижу, танцую, смеюсь и пою;
Пока тот, с кем делю я постель, обнимает и любит, и спит рядом ночью, и уходит бесшумно, едва загорается день,
Оставляя прикрытые белой салфеткой корзинки для меня, чтоб наполнили дом изобилием,
Неужели же сразу принять и понять не смогу, укорю ли глаза,
Что оставят смотреть на дорогу
И немедля сочтут и представят до цента подсчёт,
Сколько стоит один, сколько – двое, и что же мне выбрать?
* * *
3
I have heard what the talkers were talking, the talk of the beginning and the end,
But I do not talk of the beginning or the end.
There was never any more inception than there is now,
Nor any more youth or age than there is now,
And will never be any more perfection than there is now,
Nor any more heaven or hell than there is now.
Urge and urge and urge,
Always the procreant urge of the world.
Out of the dimness opposite equals advance, always substance and increase, always sex,
Always a knit of identity, always distinction, always a breed of life.
To elaborate is no avail, learn’d and unlearn’d feel that it is so.
Sure as the most certain sure, plumb in the uprights, well entretied, braced in the beams,
Stout as a horse, affectionate, haughty, electrical,
I and this mystery here we stand.
Clear and sweet is my soul, and clear and sweet is all that is not my soul.
Lack one lacks both, and the unseen is proved by the seen,
Till that becomes unseen and receives proof in its turn.
Showing the best and dividing it from the worst age vexes age,
Knowing the perfect fitness and equanimity of things, while they discuss I am silent, and go bathe and admire myself.
Welcome is every organ and attribute of me, and of any man hearty and clean,
Not an inch nor a particle of an inch is vile, and none shall be less familiar than the rest.
I am satisfied—I see, dance, laugh, sing;
As the hugging and loving bed-fellow sleeps at my side through the night, and withdraws at the peep of the day with stealthy tread,
Leaving me baskets cover’d with white towels swelling the house with their plenty,
Shall I postpone my acceptation and realization and scream at my eyes,
That they turn from gazing after and down the road,
And forthwith cipher and show me to a cent,
Exactly the value of one and exactly the value of two, and which is ahead?