Все в окру'ге твердили: "Остынь. Ох, беда!
Ну, куда ты собрался? Опомнись".
Но я знал - с революций и смуты всегда
начинаются войны.
Где-то были парады гвоздик или роз.
Где-то смрадно горела резина.
Эх, вы долгие проводы, озеро слёз...
Украина моя! Украина.
Что там видел, я думал - во век не забыть.
Взрывы мин оглушительно-вязкие.
Я не помню, зачем я пытался завыть,
отвернувшись от трупов гражданских...
От растерзанных тел, от пробитых голов,
от осколков, торчащих во плоти.
Как черна на асфальте горячая кровь...
Это пуля вошла на излёте...
В пацана. Лет от силы двенадцать ему.
Выходное отверстье за ухом.
И вопрос на лице старика - "Почему".
Он рыдал над убитой старухой.
Шепелявил: "Зачем? Как же так? Ох, беда!
Поднимайся, Маруся. Опомнись!"
Он забыл - с революций и смуты всегда
начинаются войны.
А потом был окоп, автомат и штык-нож,
на троих мужиков сигарета.
Я зубами скрипел и шептал, - Не возьмёщь
нас на понт этим ласковым летом.
Эх, вы ночи без сна, маяты круговерть.
Артобстрелы, засады, контузия.
Каждый день стал похож на привычную смерть,
ну, а жизнь мне казалась иллюзией.
Я вернулся. Не помнил. Откуда, куда.
С сединой, опрыщавившим, пыльным.
Я не помнил - какая со мною беда,
и в какой стороне Украина.
Врал в больнице: "Пустяк. Заживёт. Ерунда".
Врач писал: "Он о прошлом не помнит".
Но я знал - с революций и смуты всегда
начинаются войны.