Шуршащий всплеск озвучил тишину,
Зачавкал дождь, съедая сухость ночи,
Подвластной лишь "сырому болтуну",
Небрежностью, почти что непорочной,
Смывал природы старой жухлый стыд,
Не свойственный октябрьской непогоде
И прессовал сомнения в гранит
В моей душе, не следовавшей моде.