Я не люблю верлибры...
Но когда я пишу верлибры,
я вспоминаю тебя.
И я не понимаю:
кем ты была в моей жизни?
Была ли ты насмешкой Бога,
или насмешкой противоположности Бога?
или, может быть,
двенадцатикалиберной ружья,
ружья для того, кто так хотел жить?
Нравилось ли тебе смотреть,
как стеклянели мои глаза?
Нравилось ли чувствовать,
как заходится ярким огнём моё сердце?
улыбаясь спокойно и весело,
в мои льющиеся слёзы?
Нравилось ли тебе смотреть, как я умираю?
Была ли ты моей отравленной стрелой?
для меня, для того,
кто был полон жизни,
кто был упоён июльским воздухом,
жужжанием пчёл, летом, последними цветами?
...И была ли ты светом --
потому что была тьмою,
которая разбудила во мне
солнце?
Разбудила потому,
что, когда всё вокруг дышит ночною золой,
её холодом и отравой,
человеку просто необходимо --
солнце?
Пусть даже маленькое,
но живое, горячее, алое,
солнце,
не как разодранные лоскуты обескровленного сердца?
И мне осталась только осень,
чёрная, желанная и одинокая.
Слишком больно.
К чёрту пчёл, цветы и моё сердце.