Я целовала пальцы, державшие уздечку:
Мне нравилось внимание бульварного вранья...
Подковы по мощеному ступали гулкой бранью,
Скрывая обворованность раскисшего лица...
Пальто махало крыльями, вороньими лишаями,
До хмурых дыр протертыми объятиями плеч.
И вился шарфик красненький, шарфичек висельника,
В моих зрачках мелькали отцветшие слова.
Улыбочки без совести, и уши безыскусные,
И снилась мне расхлябанность публично-общих мест.
Колибри остро-горькая скрипела пестро перьями,
Конфетами глазурными хрустела на зубах.
Колибри-то – ничейная, но социально важная:
Колибри для общественности разбрасывает свет.
Она мелькает точками и очагами местными,
Согреет и потухнет, что было- будто нет.
Очки мои насупились, ревную я к гибискусу,
Что красным броским пламенем мелькает вдалеке.
Гибискус проституточный и с яркими подвязками:
Он манит, словно пряник, колибри в темноте.
Я обнимала плечи, державшие уздечку:
Мне нравилась обляпанность от сотен прежних глаз...
Я сплетнями укутаюсь, средь ложи безвоздушной
Тепло и чуть-чуть влажно от слезного лица.
Я буду гладить копьями, чугунить нервно пальцами
Изношенность объятий на перьевых плечах...