Нет, не хотела мать скитаться
По разным с сыном городам.
Нет, не хотела так прощаться
И отправляться к праотцам.
Нет, не хотела душа верить,
Что на чужбине лучше ей.
Нет, не хотела болью мерить
Дни горькие судьбы своей.
Душа крылатая разбилась
О неприступную стену.
В тисках железных сердце билось,
И вдруг настал конец всему.
Верёвка крепкая, стул, сени,
А на столе записки три.
Нет, не смогла от потрясений
Спасти себя, как не верти.
«Так горестно в России было,
Ведь в новом мире я не я.
«Женой врага» недолго жила,
Живи, Мурлыга, я ушла».
В любовь ушла как в авантюру –
Так нужной всем хотела быть:
Сереже, Але, Ире, Муру –
Всех погубил советский быт.
Бежала к мужу, как собака,
На родину, которой нет.
А мужа ждала давно плаха –
У времени нещадный бег.
В последний августовский день
Могильная накрыла сень…
Посудомойкой стать не в силах
И в сорок первом удавилась.
Цвела Цветаева рябиной,
Но без любви угас глас-стих.
И под сосной с немой кручиной
Крест с надписью средь тьмы поник.
Незнамо где её могилка,
Незнамо кто там провожал.
Жизнь поэтессы словно ссылка,
В глуши елабужской причал.