А откроешь глаза — всё жутко.
Это был сон или шутка,
всплывшая в пьном угаре вагона,
несущегося вникуда?
А мелькающие города
проносились мимо
с грязными людьми на перроне,
при этом невыносимо
пахнущий очистными.
Мыслями своими пустыми
заменю себе завтрак и чай,
предложенный проводницей.
Так надоело тесниться
в этой клетке плацкарта.
Вырваться бы отсюда птицей,
Пролететь сотню миль по карте
куда-нибудь, где не знают похмелья
И утренних ломок.
То ещё, надо сказать, веселье.
После поезда ждут тысячи остановок
в заплёванных такси.
Садишься на заднее и говоришь:
"Хоть куда-нибудь отвези.
Где здесь дешёвые проституки?
Я не шучу.
Какие теперь тут шутки?"
Трогаемся, шумят по асфальту колёса,
А на ближайшем же перекрёстке
в голове начинают стучать барабаны.
Ноет под рёбрами рана,
полученная от ножа в туалете заправки.
Это было в прошлом году.
Эта сволочь просила отсыпать травки,
мол, братан, выручай, пропаду.
А после всадил под рёбра заточку,
дай ему бог здоровья.
Нашли меня только ночью.
Помню, было не больно, а холодно.
А теперь постоянно ноет.
Ехали переулками,
По радио — шансон.
Подъехали к зданию без штукатурки.
Сам факт помню плохо. По дороге клонило в сон.
Дальше вели в подвал.
Спускались мы долго, ступенек было немало.
Я никогда ещё так не переживал.
Облепили со всех сторон шалавы.
Судя по ним, не мылись они неделю.
Впрочем, я же сейчас не в модном отеле.
Упал на кровать.
Она извивалась на мне змеёй,
тёрлась своей липкой грудью.
Мне казалось, что вместо меня там был кто-то другой,
а я наблюдал как бы со стороны.
"Ноги здесь моей не будет" —
отдавалось где-то в затылке.
Потом принесли сигареты и начатую бутылку.
Это было что-то среднее между водкой и ромом.
Впрочем, какая разница? Мне уже всё знакомо.
Вскоре пришла надушенная мадам.
Говорит, что здесь заправляет.
Просила денег, а если не дам,
так здесь же и закапают.
Отдал пару сотен, оделся — и вон.
В кармане пара монет и порванные билеты.
Дальше снова дорога, похмелье, вагон.
Такое вот вечное лето.