Знаешь, Боже, я мог бы больше,
чем строчки плести в тишине пауком.
Не знаю, Боже, чего ты хочешь
от меня. Да, наверное, ничего.
Вот, ты бросил меня в этот град обреченный,
Где рассвет переброженной спермой разлит,
Где мосты паутиною брошены черной
Держат намертво мертвою ниткой гранит.
Я один здесь, да тени-людей-нелюдишек
проскребут по асфальту и палой листвой
разлетятся. Но мысли мои, паучишки,
остаются, роятся, становятся мной…
О, как было б прекрасно, отточенным жестом
Разрубить этот гордиев мир топором,
Я останусь один с паутиной на месте,
А весь мир пусть своим захлебнется добром.
……………………
Но ведь мог бы и я не плести паутину
размышлений, идеек, не жить пауком,
сбросить горб убеждений и выпрямить спину,
и прощай…Только кто? Ведь здесь нет никого!
Да, мне больно, но Боже, тебе-то до боли
что моей? Ты не слышишь мой лепет и вздор,
но раз так, то быть может ты мне все позволил?
Мармеладов, Захар, кто угодно, ТОПОР!
Мертвый город и в садике к полночи мертвом,
где для мертвых богов за решеткой курорт,
мертвый царь слышит, как за Невы поворотом
моя тень Свидригайлов спускает курок.