Дни короче, а ночи, естественно, ночи длинней,
значит, больше грустить мне, я имя не выдам, о ней,
значит, дольше её в этих долгих ночах вспоминать,
значит, горше и ночи, и жёстче, простите, кровать.
Это осень, над миром печальная осени сень,
с каждым днём всё короче становится стынущий день,
с каждой ночью длиннее становится каждая ночь,
и ничто не исправить, увы, и ничем не помочь.
А каштаны летят из колючих коробочек вниз,
а каштаны стучат, задевая железный карниз,
и роняют листву тополя и платаны весь день,
это осень, над миром печальная осени сень.
А ещё каждый день всё летят и летят журавли,
всё летят и летят, исчезая за морем вдали;
промокашка небес эти клинья впитает и… всё,
ах, намного короче об этом сказал бы Басе.
Есть и радость, конкретно могу указать, грибникам,
появилось занятье весёлым глазам и рукам
и за этим занятьем я сам забываю о ней,
только дни всё короче, а ночи, а ночи длинней…
А когда на востоке зардеется всё же заря,
и печаль, как комарик в прозрачном куске янтаря,
в ней застынет, – навек ли? – не знаю. Навряд ли навек
Мимолётность всего вдруг впервые поймёт человек…