Он

Вячеслав Кромский
В тумане города большого,
Где люди бродят по делам,
Мужчины ходят среди дам,
И не сказать, что много злого.
Живёт обычный паренёк,
Что любит есть попкорн, пить сок.
Включать Шопена и не прочь
Зарыться в книги на всю ночь.
Он так спокоен и упрям.
Всего добиться хочет сам.
Пуская жизнь на самотёк:
Не думает, не ставит срок.
Немного весел и красив
(Не через фотообъектив,
А если так, издалека
Взгляд кинуть на него, слегка).
Смеяться любит и вокруг,
Когда стоит полно подруг,
Готов хоть песни громко петь,
Улыбку чтоб их лицезреть.
И в интернете каждый час
Он пишет полмиллиона фраз,
В которых смысла ровно ноль,
Но что поделать: алкоголь!
(На самом деле точно нет,
Он пить не любит, он - атлет
(На самом деле тоже ложь,
Он жирный как огромный морж)).

Но есть в судьбе его проблема.
И если встать наперекор
(Довольно долгий разговор)
Не разрешить его дилеммы.
Всё детство, проведя в стенах,
Он чуял очень сильный страх,
Когда вдруг дьявол воплоти
Являлся в облике воды,
Что, протекая прямо в кровь,
Одолевая вновь и вновь,
Его родному сердцу люд,
Похуже всяческих простуд.
И сразу слёзы и скандал.
Один ушёл. Другой упал.
Ключи. Машина. Женский крик.
Удар. Удар. Защёлка. Сдвиг!
И каждый год, всё в тот же день
(Как будто было им не лень)
Всё повторялось вновь и вновь:
Вода одолевала кровь!
Ребёнок маленький смотрел
На этот чёртов беспредел,
Пытался долго он понять,
Зачем себя им убивать.
Спустя прошедших много лет,
Он, повидав проклятый свет,
Себе вдруг уяснил одно:
Правдиво только лишь вино!

Однако жизнь такая стерва
(Хотя возможно вовсе нет,
Но не решусь я дать ответ)
И всё же имя ей – Минерва.
Бывают в жизни времена,
Когда сестрою тишина
Решает стать. И в этот миг,
Плевать на каждый встречный крик.
Людишки жалкие везде
Решают сразу лезть к тебе
За то, что ты, толпу губя,
Решил уйти от них в себя.
И всё же парочку людей
(Похуже может быть зверей)
Ты подпускаешь ближе всех,
Тем самым сделав страшный грех.
Так вот и он такой же был:
Друзей завёл, гулять ходил.
А после ощутил испуг -
Ведь Цезарю и Брут был друг.
Один из них, подлец такой,
Своею чёрною рукой,
Ему меж рёбер засадил
Острейший нож, что было сил.
С тех пор он стал всех избегать,
Боясь, что шрам ему опять,
Поставит скопище злых рук,
От тех, кого назвал он: “друг”.

Придя домой и очень кстати,
Налив себе холодный чай,
Он размышлял, где ад, где рай,
И монстры, что из под кровати.
Не раз, поверив в волшебство,
Он открывал своё окно,
Вдыхая яркий аромат,
Весь гиосциамин сульфат.
Закрыв окно, садясь на стул,
Он слышал постоянный гул
Соседских криков и процесс,
Не представлявший интерес
Его холодного ума,
В пространстве, где одни дома,
Построенные из страниц.
Он ненавидел толпы лиц,
Ведь в каждом взгляде был укор.
Внутри него жил Кьеркегор.
Учил всё больше разных сутр,
Ломая пальцы в схемах мудр.
Хотел прозреть, узнав весь мир,
Но спрятавшись внутри квартир,
Себя он начал истязать
В попытках что-нибудь познать.
Но все попытки ерунда.
Он ждал великого суда.
В последний день перед судом
Гулять пошёл он под дождём.

Он бродит вдоль пустой дороги,
Скрывая сущность и порок,
Пытаясь выучить урок:
Простить способны только боги!
На поле мраморных цветов
Сидит мудрец, пророк основ,
Что затерялись на века,
Покуда красная река
Текла вдоль берега судьбы,
Где счастье сдохло от ходьбы
Ища его. Но он был здесь,
Глотая ядерную смесь
Предательств, подлости и лжи,
Меж параллельности души.
Он весел, любит всем помочь.
Зарыться в книги он не прочь.
Готов всегда он быть для тех,
Кто вновь подарит ему смех.
Не каждому он скажет: "друг".
И даже пусть среди подруг
Улыбки, чьи ему нежны,
И так по-своему важны,
Он затеряется не раз
Среди закрытых, милых глаз.
Однажды он, собрав рюкзак,
Уйдёт на первый вещий знак.
С разбитой вдребезги душой.
Со скрытой в сердце пустотой.