Тетрадь мертва, но осень безупречна.
Иссяк язык, но в празднике своём
Балует слух изысканным наречьем
Беседа листьев под моим окном.
Я вышел к ним, вчерашний собеседник,
Не посвящённый боле ни во что,
Сквозь целый мир прошедший как посредник,
Чья близость к звукам – мука и восторг.
Молчаньем встречен, в сумерки влекомый,
Предчувствуя тяжёлый приговор,
Я лишь вздохнул: мне сызмальства знакомы
И прочерк звука, и изящный вздор.
И двинул в город, где, уже во мраке,
Разбавленном зрачками фонарей,
Река, наставник мнительной бумаги, –
И та сокрыла бред своих речей.
Что ж, в заточенье общего безмолвья
Зайду в кафе. А за чужим окном
Простая жизнь стекается в бездомье
Питейных служб, довольствуясь вином.
Осталось втайне предсказанье ночи.
Стих разрешён пустейшей тишиной.
Я удаляюсь явно и заочно
В приют её. Не следуйте за мной.