(Последний гладиатор против самых первых трусов,
Голой грудью на металл брани, плевать на псов укусы,
Тех, что выпускают здесь вперёд всегда на поле боя,
Но ты знаешь сам, что здесь останешься одним героем…)
Ты скалишь свои зубы, и вокруг слышен сирены вой,
Ты в чистом поле против целой армии — последний бой,
Смотри, как они сжались под напором твоих кулаков,
Но ты не как они, ты своей трусости кричишь «Fuck off!»,
До дома далеко — бежать не выход; если разобраться,
Им не сильно помогают длинные антенны раций —
Ты их мочишь, один за другим они хотят пощады,
Но сгорят в большом жарком огне их созданного ада,
Ни к чему награды — орденов, медалей нам не надо,
Надо, чтоб была отбита печень у этого гада,
Что посмел раскрыть на тебя рот в этом спокойном мире,
Чем встретить тебя, лучше себе устроить харакири,
Нам не надо Сирий — здесь у нас своя война под боком,
Кто-то скажет, что идти на бой — это очень жестоко,
Но никак иначе мы не можем — это наша доля —
Кровью обагрить невинные колосья брани поля
Заряжаем автоматы,
И нам нет пути обратно,
Лишь в атаку рвётся сердце,
Чтоб им всем задать тут «перца»,
Мы не знаем, что там будет,
Но коллегия всех судей
Оправдает непременно
В нашем сердце перемены
В сердце перемены — мы не можем больше это видеть,
Мы не можем больше слушать ложь в колонках на repeat’е,
Подчиняться слепо принципам неведанных теорий,
От которых нашему народу вечно только горе,
Сколько можно слепо слушать с выпуклым экраном ящик,
Где ни слова нету о проблемах жизни настоящей,
Пялиться в газеты и журналы, забывая, кто мы,
Вновь идти по ложному пути из собственного дома,
Мы — потерянное поколение, и в наших списках
Души каждого не знают отроду слова «прописка»,
Шастая по миру без конкретной и конечной цели,
Чувствуя, что на тебя неволи крест давно нацелен,
Взрослые как надзиратели в американских тюрьмах,
Что показывают в фильмах вечно злых и к нам угрюмых,
Мы сидим по трюмам своей внутренней потайной жизни,
Постепенно вешая себе на грудь табличку «шизик»,
Бейся, сколько влезет — всё равно тебя здесь не услышат,
Ведь тебя уже давно признали в этой сфере лишним,
С тобой соглашаются как с дураком, чтоб ты смирился,
Тебе двадцать лет уже, а ты совсем не изменился
Заряжаем автоматы,
И нам нет пути обратно,
Лишь в атаку рвётся сердце,
Чтоб им всем задать тут «перца»,
Мы не знаем, что там будет,
Но коллегия всех судей
Оправдает непременно
В нашем сердце перемены
Тыл нас прикрывает всегда верно, каждый раз за разом,
Чтоб в атаку мы опять пошли, надев противогазы,
Чтобы не вдыхать паров от лжи, что нам пускают в лица,
И им не поможет сборище всех мировых полиций —
Нас не остановишь, когда мы идём к заветной цели,
Ради этого здесь месяцами некоторые не ели,
Закрывали щели на щитах, чтобы дожить до года,
Когда окончательно даруется всем нам свобода,
Строили ночами в блиндажах стратегию победы…
Пофиг, что опасно – снова на передовою еду —
Там таких, как я дивизия и батальон в придачу,
Так что наш казак и в этот раз в дальний Берлин доскачет —
Знаю, что удачей будет нам эта прогулка с братом,
И домой вернёмся вместе как в далёком сорок пятом,
Снова наваляв им от души, на полную катушку,
Русские идут на кулаках, когда нагрелись пушки,
Плавает в борще одна галушка — обед на привале,
Сейчас бомбанём диверсию и потихоньку свалим
Через огороды — пусть попробуют найти, кто сделал
Так, чтобы на сутки вся система к чёрту полетела
Заряжаем автоматы,
И нам нет пути обратно,
Лишь в атаку рвётся сердце,
Чтоб им всем задать тут «перца»,
Мы не знаем, что там будет,
Но коллегия всех судей
Оправдает непременно
В нашем сердце перемены.