Ночью приснилось, что Павленский поджёг дверь в моей квартире.
Я на балкон. Только полез через перила, а там Поклонская с иконой – изыди, сатана.
Акцентирует ни приведи.
И Павленский дико хохочет.
На силу я прорвался и бежал по Москве, считай, в чём мать родила.
Очнулся на Патриарших.
Мужик какой-то на лавочке сидит.
Протягивает руку ко мне со словами:
Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей.
Ну, уж нет, заговаривать с неизвестными. Не те места.
Но сказать, что в Киеве было спокойнее, так тоже нет.
Дальше провал. Проснулся в своей кровати. Где был, что говорил, не помню.
Их тут целая шайка, — промелькнуло в моей голове и тут голос, откуда ни возьмись.
Отчётливый будто радио:
— …Хороши ваши стихи, скажите сами?
– Чудовищны! – отвечаю.
– Не пишите больше! – попросил голос умоляюще.
– Обещаю и клянусь! – торжественно произнес я.