Мы с отцом по Энгельсу бродили,
Три часа искали старый дом,
Где давным-давно отца родили…
«Ничего, – шумел отец. – Найдём!»
Спрашивал у всех, кто попадётся:
– Где-то тут Самарская была?
«Нет, Димон, сыскать не доведётся! –
Плюнул вдруг. – Напрасные дела.
За полвека всё невероятно
Здесь переменилось. Одуреть!
Что ж, в Саратов двинемся обратно.
Дома нет – на что ещё смотреть?
Разве что красиво плещет Волга...
Пацаном я шастал здесь по льду.
Мать меня тогда искала долго,
Отыскав, бранила на ходу.
Северянин, как тебе природа?..»
Тридцать – мне, ему – под шестьдесят.
Он ушёл, мне не было и года,
Но, считал, ни в чём не виноват.
«Нет, меня Фаина не любила.
Просто было замуж ей пора.
Отыскала вскорости дебила,
Ну а мне – извольте со двора!
Сын растёт, а тут… Не хватит матов.
В общем, брак – ни сердцу, ни уму.
Плюнул да уехал я в Саратов,
К дедушке, выходит, твоему.
Ну, теперь-то что ж. Я так, без злости…»
Первый раз отец за тридцать лет
Пригласил меня внезапно в гости,
Услыхав, что мамы больше нет.
Первый раз осознанно его я
Видел не на фото, а живьём.
Что-то всё же было в нём родное…
Или просто рад был, что с отцом.
Две недели кончились. Прощанье.
«Сын, прости за всё, чего не смог.
Так пиши, держи же обещанье...»
Вдруг – он зарыдал, завыл в платок.
«Димочка, теперь не потеряю!
Лишь осяду в Цфате – позову.
Доверяй мне!»
Папа, доверяю…
Сам уже, гляди, почти реву.
Съёжившись, как будто кто обидел,
Всё рыдал, махал он, и кричал.
Больше никогда его не видел.
И на письма он не отвечал.