I
Вначале -- светилась синей
глубокой тайной стена
небесная мнилась сила
в проёме её окна
и длинные пальцы дамы
белее миланских нег
впивали долгие гаммы
в короткий и мягкий мех.
Но позже -- темней и строже
вечерней сочились тьмой
стены атлас настороже
и платье перед стеной
и жемчуг как воздух чёрный
на белой груди её
и белым мехом сгущённый
взгляд -- во время своё.
II
Дерево -- слышишь? -- пело,
пока он касался кистью
рисунка груди неспелой
и глаз внимательных чистых.
Пурпур, земля, белила
легли на доску, растая
легендою: как творила
себя и его -- горностая,
герцога, Леонардо;
и пальцы играли мехом
коротким и авангардным --
а жизнь загустела эхом
мелодии глаз янтарных...
III
Взглядов косвенных музыка
перекличка косая
закоснеет обузою
та, что прежде спасала
просвещённая умница
красота холостая
остановлена -- в узнице
своего горностая
отзывается тягою
затяжною высокой
так взвивается стягами
поющий сирокко
над палаццо над пахотой
над немым небреженьем
и алеет распахнуто
рукава предложенье...
Коготки и жемчужины --
неумолчны, игривы --
Польшей зимней завьюжены,
заполонены криво.
Итальянская синяя
переписана воля;
и красуется в инее
мех -- во взорванной штольне.
IV
Чёрный жемчуг ожерелья --
тьмы индийской виноград --
предуказанною целью
на неброский лёг наряд.
Свет, слетающий на руку --
мягче белого крыла
той невидимой голубки,
что надежду принесла.
Тайна, полнящая чрево,
принакрыта остротой.
Проиграла пьесу Ева
на свирели налитой.
Распирает угол взоров
дверь, плывущая вперёд --
в предугаданную ссору --
на свободы синий свод...
декабрь 2016