На объятия нежности от дождей по полюшку.
Снег падет холодный, искривляя ход.
И смеется весело лучевое солнышко,
Посохом желтеющим изгибает рот.
Ты стоишь родимая, блеск очей чернеющий.
И у сердца стонами порвалась струна.
Губы твои алые, как закат поспеющий.
И ложатся локоны, как к скале волна.
И дыханье радости возбуждает кровушку.
Грудь твоя упругая разорвет корсет.
И мороз по коже до внутреннего донышка.
Не согреет даже проснувшийся рассвет.
Первый хлыст оставленный отразится страстями,
Отразится болями на моем лице.
Свист в ушах надломленный, созданный напастями.
Снова растекается по женственной спине.
Грусть моя жестокая, на порог не званная.
Что ты меня мучаешь, как светило ночь.
И на сердце полая, рана злобой рваная.
Что оставила на память мне грешной ночи дочь.
Опущу я рученьки да в отвары тминные,
Гордость не в почете в расколотой душе.
И омою кожу я, где хлысты завидные.
Оставили по шраму на прямой спине.
И о чем ты думаешь, солнце молчаливое?
Я на ярость дикую искривляю рот.
Твое сердце теплое, мне к душе родимое.
От чего же взгляд холодный? Словно лютый брод.