Печальные танцы
ушли, испарились впотьмах.
Исчезли красавцы
со шпалами на рукавах.
Гремучею Летой
их гнал разношерстный поток:
под дуло - поэта,
всех прочих - в один воронок.
Эпоха успеха
царит на дворе, хоть убей.
Но в библиотеках
всё меньше и меньше людей.
Там, сидя напротив,
мурлыча дурацкий мотив,
юнец-желторотик
мне скажет, учебник закрыв:
"Погибшим солдатам
не нужно уже воевать.
К чему о Двадцатом
нам веке опять тосковать,
о прошлом талдычить
и вечно в соплях буксовать?
Полезнее вычесть
из памяти, чем плюсовать".
Он не понимает,
не чувствует, где здесь подвох:
увы, не бывает
на свете случайных эпох.
Подвергнутый порче,
отправлен до срока в спецхран,
ты в зеркало зорче
вглядись поскорей, Дориан!
Беда не прижала,
черты - как святых образа,
лицо моложаво,
но старчески смотрят глаза.
Тогдашнее бремя
милей было, даже губя.
А нынче и время
едва ли полюбит тебя.
Не бьет и не давит,
но главный изъян не избыть:
оно не заставит
всем сердцем себя полюбить.
Ни словом, ни кистью
себя век не запечатлит,
где азбучных истин
в сознанье у всех дефицит.
Он без вести сгинет:
мандат на забвенье вручен.
И в ком ностальгии
нет, тот навсегда обречен.
2011