Я знаю, я больна, я знаю,
Тихо ноет, гудит спина.
Дайте кружку крепкого чаю
И булытку сухого вина!
Дайте мне насладиться свободой,
Сжечь мосты, разорвать ремни
И пасьянс чёрно-красной колодой
Краплёных карт разложить в тени.
Тихо шепчет немая усталость,
Давит камнем могильным на грудь.
Мне бы воздуха самую малость
Клетью грудной неспешно вдохнуть.
Дайте в руки железные спицы,
Ими я покорю Эверест!
Только чёрные-чёрные птицы
Кругом страшным слетелись на крест.
Я ловлю кислороду губами,
В пропасть смерть тороплюсь оттолкнуть,
Я хочу подбежать к родной маме
И те самые строки шепнуть.
Мне недолго осталось метаться
Средь глухих тополей и берёз.
Посмотри, мне всего 18,
А глаза вечно красны от слёз.
Разве я заслужила погибнуть
В этом сумраке вечной постели?
Свою линию дальше бы выгнуть.
Вы порядком мне все надоели!
Холодок пробегает по коже,
В голове томно стынет мороз:
Кто спастись мне из клетки поможет
И постигнуть несбыточных грёз?
Я сижу на коленях разбитых,
Руки в кровь и синяк на виске.
А на стёклах оконнных размытых
Жизнь моя виснет на волоске.
И вдруг всё словно прояснилось,
Развеялось как серый туман.
Быть может, это мне приснилось
Или мной овладел дурман?
Стучу рукой по деревянной крышке,
Кричу, зову, пытаюсь сбить с петель!
А в голосе уже звучит отдышка,
И вновь бросаюсь в эту канитель.
Лечу по пустоте безмерной,
По коридору тёмному качусь,
И задаюсь вопросом эфемерным:
«А от того ли я вообще лечусь?»
Рукам мешает смиренная рубаха,
Из головы волос мне не нарвать.
Черт побери, да подавитесь прахом!
А захотите- так могу наврать.
Мне стыдно, праведный, мне стыдно,
Веками в муках мне метаться суждено.
Хотя, какие муки? Это несолидно!
Хотя, как не солидно? Поздно. Всё равно.
И всё приходит к одному тому же,
Жизнь- череда различных полос.
Кольцо страстей становится всё уже,
Как хвост кусает дикий уроборос.
Мечусь в бреду двенадцатые сутки,
Не ем, бегом бегу от ужина,
Кричу на женщин «проститутки!»;
Завтра тринадцатые: чёртовая дюжина...
Я больна, я знаю, я больна,
Мне проще будет сделать эвтаназию.
Также ноет, гудит спина.
Со мной схороните мою фантазию.
А ты будешь прозябать возле плиты надгробной,
Что всю жизнь будет нести моё имя.
А эпитафия моя будет гласить прискорбно:
«Её сломила его гордыня».