Ни бюста, даже барельефа
Я не хочу по окончанье дней,
Ни лик настенный – знак святого нефа,
Ни постамент из мрамора. Точней,
Я просто не хочу глазами камня
Смотреть века на свой убогий склеп.
И не над ним ли за чужое знамя
Я пал в бою. О, как же был я слеп.
Не видел, что зима прошла. За нею
Спешит весна. Олень копытом бьёт.
И нет на свете ничего важнее,
Чем вновь пуститься в прерванный полёт.
И если мрамор, то скорее в тучах,
Безмолвию я предпочёл бы гром
И молний тетиву в небесных кручах,
И горизонт пылающий костром.
Ну а душа летит к родному дому,
Хотя он холоден и одиноко пуст,
Подобно совести соседской - впавшей в кому,
Или растущий на отшибе куст.
Всё замерло, внутри покрыто пылью,
В печи давно остывшая зола,
Но здесь росли и крепли мои крылья.
Здесь ты была. Как жаль, но лишь – была.
Постой-ко, ночь ли нынче, может утро,
Взгляд окон мерно льётся в пустоту,
Где ночь читает лесу «Камасутру»,
И полю, и упавшему листу,
Напрасно всё – рассвет всегда на страже,
Солдат, ревнитель нравственных высот.
А я, увы, сейчас не столь отважен.
Но а когда-то… Лет тому… Пятьсот…