Уж с листвой распрощались тополя и осины,
Разноцветье их платьев под дождями истлело,
Лишь простор поднебесный, до безумия синий,
Обжигает, как прежде, сладострастием тело.
И печалью кричащей журавлиного клина,
Сплю ли я под забором, иль бреду по дорогам,
Под ногами, пусть бездна, иль раскисшая глина,
Заставляет стать чище пред собой и пред Богом.
Поздней осени знаки - не понурые кони,
Не унылая роща за шумливой рекою,
А сорвал что, успел ведь! гроздь рябины в ладони,
От неё так и веет первозданным покоем.